Не говори, что лес пустой...

Долгой, слишком долгой показалась Давляту эта летняя короткая ночь. Перед ним проходила вся его жизнь, он вспомнил о матери и укорил себя за то, что, убежав от нее, ожесточил ее сердце. Он подумал, что, был бы тогда умен, как сейчас, наверное, поступил бы иначе, не затаил бы обиду, а писал бы ей, писал и писал, пока не поняла бы, кто такой Шо-Карим.

Он плюнул, едва всплыло в мыслях это ненавистное имя, и перешел в воспоминаниях к семье Мочаловых, Наталье… Думы о сыне он отгонял, хотя и были они самыми настойчивыми. Сын разделит его судьбу. «Иначе я не могу», — твердил он себе.

Когда загремели засовы, он встал, думая увидеть Султана. Но вошел капитан, тот самый, который был на первом допросе, а с ним жандарм, которого Давлят принял за своего. Капитан спросил: не одумался ли, может, примет предложение господина майора? Давлят сказал: «Нет». Жандарм связал ему руки за спиной и, стоило капитану скрыться в солнечном проеме дверей, шепнул:

— Молодец. Так держаться.

Давлят ожег его взглядом и, машинально понизив голос, спросил:

— Кто вы? Может, скажете перед смертью?

— Еще многое может случиться, — усмехнулся странный жандарм и заорал: — Давай, давай пошевеливайся!..

Во дворе Давлят оказался в кольце четверых конвоиров. Он увидел огромную толпу, в большинстве своем состоящую из старых мужчин и старых женщин, из детей и подростков. Они стояли в суровом молчании. Перед ними прохаживались согнавшие их на казнь полицаи, а чуть поодаль, посреди полукруглой площадки с пучками ярко-зеленой травы, стояла виселица, и легкий ветерок раскачивал толстые веревки с петлей на конце; веревок было восемь, одна петля совсем низко над табуретом. «Для Султана!» — сверкнуло в голове Давлята, и он крепче стиснул зубы.

Его остановили в трех-четырех шагах от виселицы. Он повернулся лицом к толпе, вскинул голову. Вот идут и они, его товарищи, — Клим Пархоменко, Махмуд Самеев, тетя Паша, председатель колхоза из Озерщины, Тарас, Августина, несущая на руках Султана. У нее одной не завязаны руки, у нее да у Султана, крепко обвившего ее девичью шею. Тяжело ступают товарищи, но головы держат прямо, подходят, кивают, становятся рядом… Давлят перевел глаза на девушку с сыном, увидел, как, сдерживая рыдания, она страдальчески морщится, что-то шепчет Султану, закрывает ему ладонью лицо. «Не надо, — хотел крикнуть Давлят, — дай мне наглядеться на него!» — но не крикнул потому, что понял — Августина права.

К нему подошел капитан, спросил: «Ну?» — и в то же мгновение отскочил, спасаясь от плевка. Взвизгнул с расстояния:

— Повесим!

Жандарм помог ему взобраться на табурет, и он начал было читать приговор, однако во двор вдруг влетела крытая брезентом грузовая автомашина, остановилась, завизжав тормозами, и из кабины вылез длинный гестаповец с каменным лицом. Капитана как ветром сдуло с табурета, он подскочил к гестаповцу и, выбросив руку в фашистском приветствии, проорал:

— Хайль Гитлер!

— Что здесь происходит? — резко спросил гестаповец.

Капитан объяснил.

— Почему нам ничего не известно?

— Ими занимался майор Вольф из штаба фронта, господин штурмбанфюрер, — заикаясь, ответил капитан.

— Отставить! — рявкнул гестаповец. — В машину их! — повернулся он к автомашине, из кузова которой тотчас же посыпались вооруженные солдаты, как видно, составлявшие личную охрану гестаповца.

Они схватили Давлята и его товарищей, подталкивая пинками и прикладами, заставили взобраться в машину. Давлят услышал вскрик Августины и пронзительный голос Султана, на миг увидел сына в руках странного жандарма, рванулся из машины, но его отшвырнули сильным ударом в грудь, он упал…

— Господин штурмбанфюрер, но майор Вольф… — пытался между тем объясниться жандармский капитан.

— Майор Вольф пусть занимается своими делами, — резко оборвал гестаповец. — Вы поедете с нами.

— Слушаюсь, — пробормотал капитан и в то же мгновение услышал выстрел, увидел, как штурмбанфюрер схватился за грудь, и сам ощутил, как полоснула живот острая боль.

Встряхнула землю связка противотанковых гранат, брошенная в самую кучу опешивших палачей, и еще не осел фонтан земли, как гестаповская машина рванулась со двора…

Когда весть о спасении Давлята и его товарищей достигла штаба партизанской бригады, полковник Тарасевич впервые за последние дни улыбнулся и, утирая со лба испарину, сказал Михайлову:

— Не подвели товарищи…

Облегченно вздохнул и Михайлов. Но Иван Сергиенко прибавил, что помощь партизанским разведчикам, которым была поручена операция, совершенно неожиданно оказала какая-то неизвестная подпольная молодежная группа.

— Что за группа? — спросил удивленный Михайлов.

— Уточняем, — ответил Сергиенко. — По имеющимся пока сведениям, она организовалась в селе месяц назад из подростков, а машину с нашими товарищами, воспользовавшись переполохом, угнала Евдокия Галушка, в прошлом колхозная трактористка. В результате налета убит штурмбанфюрер Грюнберг, заменивший Зингера, и пятеро других гестаповских офицеров. Перед нами сейчас возникает задача помочь жителям села, так как немцы, конечно, безнаказанным это не оставят.