Не говорите Альфреду

«ПРОВАЛ

Не секрет, что деятельность сэра Альфреда Уинчема в Париже обернулась провалом, и Уайтхолл ныне желал бы заменить его более энергичной личностью. Хорошо известная склонность сэра Альфреда к университетской интриге не продвинула его далеко по извилистым тропинкам французской внешней политики. Чувствуется, что нужен более опытный профессионал, а тем временем англо-французские отношения никогда не были хуже.

ДРУЖБА

Принимая во внимание старую дружбу месье Буш-Бонтана с матерью леди Уинчем (впервые обнародованную в этой колонке), французские политические круги понимают, что посольство отдает печальное предпочтение его партии. Члены оппозиционных партий больше не принимаются. Сэр Альфред оторван от французского общественного мнения.

РАНГУН

Хорошо информированные круги делают предположения относительно будущего сэра Альфреда, и ходит слух, что он скоро может быть переведен в Рангун[114]».

Норти и Филип наперегонки прибежали ко мне в спальню в то утро, когда появились эти едкие заметки. Она плюхнула Чанга на мою постель. Я всегда немного занималась им после завтрака и находила мальчика очаровательным – довольный, здоровый ребенок, смешливый и всегда готовый порадовать. Когда я была с ним, то думала, что, вероятно, его поколение в будущем отвергнет антишарм, который сейчас в моде, может, даже выработает чувство юмора и будет стремиться привлекать, а не отталкивать. Если мой внук окажется хотя бы наполовину так мил, как гражданин мира, я совсем не буду сожалеть о том, что мне приходится воспитывать их обоих.

– Наконец-то Мокбар пал жертвой собственной глупости, – усмехнулся Филип. – Полагаю, это требует принятия мер. Альфред должен поговорить со своим адвокатом, и, не исключено, мы даже сумеем избавиться от него.

– Тогда бедняжка будет голодать, – заметила Норти.

– Пусть.

– Фанни, это жестоко. Как насчет его малышей?

– Они выживут, – сказала я. – А что, англо-французские отношения действительно так плохи, Филип?

– Боюсь, в этой части он прав. Это не вина Альфреда, но отношения накалились и грозят серьезным кризисом. Мы полны решимости заполучить те чертовы острова и помочь американцам перевооружить немцев.

– Кажется безумием, не правда ли?

– Нет, если мы действительно намерены привлечь их в качестве союзников.

– Не понимаю, почему люди хотят иметь немцев на своей стороне? – удивилась Норти. – Мне еще не доводилось слышать, чтобы они выиграли войну.

– Они были бы хороши с французскими генералами.

– Хоть бы все это разрешилось! Биржу сильно лихорадит от этого.

– Еще бы! – воскликнул Филип.

– Я должна покориться судьбе. Оставить тебе Чанга? – спросила она. – У меня уйма работы.

– Да, оставь его, – ответила я. – В последнее время твоя работа была удовлетворительной. Ты умница, и я тобой довольна.

– Это хорошо известное лекарство от разбитого сердца, – промолвила Норти, трагически посмотрев на Филипа.

– Продолжай, – сказал он. – Мне это нравится.

– Дорогая, что ты делаешь сегодня вечером? – спросила я.

– Доктор Лекер.

– Lecoeur soupire la nuit le jour, qui peut me dire si c’est l’amour?[115]– произнес Филип.

– Да.

– И я полагаю, – продолжил он, – что всякий раз, как ты проходишь мимо Бурбонского дворца, статуи Сюлли и Л’Опиталя сходят со своих постаментов и кланяются тебе?

– Да, кланяются. Это англичане меня не ценят. Всем пока.

Когда Норти ушла, мы с Филипом рассмеялись.

Он сказал: