Не исчезай

Наткнувшись в Сети на женскую прозу, она была потрясена тем, какое множество дам и девушек страдает тем же недугом, сколько пишущих существ женского пола заполонило Интернет. А ей, Любе, казалось, что она уникальна. Казалось, она – писатель. Именно «писатель», а не какая-то там «писательница». Осторожно, вглядываясь в экран близорукими глазами, робко вступая в неведомый новый мир, Люба стала писать – создавать блог.

Глава четвертая Блог-журнал

1

ЛЮБИН ЖУРНАЛ

Первое августа. Приходишь на службу, тупо смотришь в компьютер, приходишь домой и встаешь к плите. А вот если бы… Встать утром, пойти к озеру, вдыхать влажный воздух. Тихо, пока все на службе и в школе, выпивать первую чашку кофе. Смотреть в окно, писать. Или идти на службу, а там… писать…

Никто ее не знал. Чувство публичной анонимности окрыляло. Казалось, она заголилась в парке, на улице – прилюдно, – а ее никто и не заметил.

Я пытаюсь. Мне страшно.

Так писала Люба, робко приоткрывая дверь в новую реальность. Ей показалось на мгновение… это мгновение длилось, может, полгода, может, меньше; нет, она даже поверила, что сможет стать собой, обрести себя.

Тревоги, волнения, самокопание.

Она могла написать: одиночество, растерянность, пустые надежды. Но слова были неточными; чувства, мысли были не ясны ей самой. Чего ждала, во что поверила? На что надеялась?

ЛЮБИН ЖУРНАЛ

Второе августа. В самом центре города пахнет океаном. За всеми шумами, дымами вдруг повеет океаном… И думаешь: как-то не совмещается… не совпадает. Конторы, люди, машины, а рядом – океан.

Бедная, бедная, глупая Люба. Поверившая в любовь. Ждущая мечту, как ждала Ассоль. Люба, спешащая на службу. Люба, дремлющая в дребезжащем трамвае. Усталая, осевшая от тревог, погрузневшая от забот. Постаревшая девочка, не желающая расставаться с мечтами, ждущая на холодном Атлантическом берегу свою страсть, мечту, голубую, розовую, дымкой окутанную бригантину. К кому обращалась она, для кого писала?

ЛЮБИН ЖУРНАЛ

Третье августа. Вы любите магазины старой книги? В прошлой жизни я жила напротив такого магазина; а теперь за углом, в двух шагах от моего офиса, совсем рядом, подземный букинист – расположенный в подвале магазинчик. Вид у дамы за кассой, как у undercover agent[62]. Но тем не менее или тем более я приобрела там ободранную «The Female Imagination»[63]Патрции Мейер Спекс. Теперь я узнаю все про женское воображение. Как ни странно, книга с этим занимательным названием объясняет все о женской литературе. И теперь я точно буду знать, что же это такое – женская литература, термин, который всегда звучал для меня сомнительно (в какой-то мере даже оскорбительно). Профессор Спекс преподавала в Уэллсли в давние годы – я тогда еще только родилась. Теперь меня будет заботить, не устарели ли ее взгляды на дамскую литературу.

В этих записях Люба сумела сохранить голос, но спряталась за новой маской. Она и сама ощущала присутствие этого очередного экрана – между собой и миром. Возможно, совсем без маски уже невозможно жить. По всей вероятности, мы научились причинять боль на ином уровне; физическая боль уступила место эмоциональной. Маска – словно одеяние древнего рыцаря, мой панцирь, мой щит. А слово? Моя шпага, мой меч? Или крест? Но ведь слово – та же маска… Люба останавливалась, следила за ходом своих мыслей, затем вновь воодушевленно, с надеждой писала: