Не ищи меня

– Да, звучит вполне логично. Посмотрим, как все пойдет.

– Я только соберу сумку, если ты не против.

– Конечно. Бери все, что хочешь, у меня полно места, – он смотрит, как я встаю и иду к двери. – Э-э, Анна?

– Да?

– Как тебя зовут на самом деле? Сэм не сказал.

Я окидываю его холодным взглядом.

– Какая разница? Я больше не та женщина, ее нет, ни следа не осталось, можешь считать ее мертвой. Я все поменяла: имя, фамилию. Все законно. Теперь мое настоящее имя – Анна.

Он кивает.

– Я понимаю и обещаю никому не говорить. Ни на работе, ни в церкви. – На мгновение наши взгляды скрещиваются, заключая безмолвный договор доверия. – Но если ты собираешься жить у меня, а я собираюсь тебе помогать, то я имею право знать.

Я чувствую, как призрак меня прежней содрогается внутри.

– Дженнифер, – отвечаю я. – Но все звали меня Джен.

Часть 2

Глава 21

Тогда

Дженнифер

Я влюбилась в Ники, когда мне было одиннадцать. Тогда я только-только начала учиться в средней школе, и его сестра Хейли оказалась моей соседкой по парте. Мы сразу подружились, и уже через несколько дней она пригласила меня на чашку чая.

Она жила в фешенебельном районе «жилья класса люкс», с большими отдельно стоящими домами, широкими подъездными дорожками и колоннами по обеим сторонам сверкающих дверей. На стенах висели красные коробки сигнализации, словно показывая фигу потенциальным грабителям. Никакого мусора, никакой жвачки на тротуарах. Полная противоположность скучным одноэтажным домикам из 60-х на нашей улице.

Мама Хейли позвонила моему папе, чтобы договориться. Она собиралась забрать нас из школы, а потом отвезти меня домой к семи часам. Я помню, как прыгала от счастья, но и нервничала тоже, потому что знала: в какой-то момент мне придется сказать Хейли, что я не смогу пригласить ее в гости в ответ. Я подумала, что она должна узнать об этом до того, как я к ней поеду, чтобы у нее была возможность передумать, но мне так хотелось поехать, что я не смогла заставить себя признаться.

С начальной школы у меня почти не осталось друзей. Не то чтобы я была нелюдимой или изгоем. Просто мои родители не могли, как другие, возить меня и моих одноклассников на разные занятия: балет, гимнастику, плаванье – не говоря уж о бесконечных днях рождения. Отец ненавидел полагаться на других и не хотел, чтобы нам делали одолжения из жалости, поэтому после школы я сразу шла домой и сидела дома все выходные. Я не злилась на него за это, я понимала.

Мать страдала от рассеянного склероза и большую часть времени проводила в кресле-каталке, одурманенная марихуаной, которую папа тайком выращивал в теплице. Он работал неполный день, чтобы ухаживать за ней, и, когда уходил на работу, я должна была его подменять. Так я научилась готовить. Сначала это было вынужденное занятие, потом оно стало мне нравиться. Я брала в библиотеке кулинарные книги и пробовала новые рецепты. Очень редко у меня бывали все необходимые ингредиенты, поэтому приходилось импровизировать. Вскоре я стала изобретать собственные блюда – должна признать, некоторые получались довольно странными. Куриные грудки с бананами. Свиные ребрышки, маринованные в цитрусовом конфитюре.

– А нельзя ли как-нибудь для разнообразия сделать сосиски с жареной картошкой? – спрашивал папа, когда я подавала очередное «блюдо от Дженни».

Да, я стала девочкой-сиделкой, хотя не помню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь меня так называл. В наши дни дети с родителями-инвалидами получают больше помощи. Социальные службы присматривают за семьями «в зоне риска», различные благотворительные организации помогают в уходе за больным, организуют группы поддержки, даже отправляют отдыхать. Но я не чувствовала себя особенно несчастной – такая уж у меня была жизнь, вот и все. Я любила маму, и мне не нравилось видеть, как она страдает. Но чем тяжелее становилась болезнь, тем больше она отдалялась от меня. И от папы тоже. Я приписывала это травке, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что и сама была виновата. Потому что нашла себе другую семью.

После того первого визита я быстро поняла, что родителям Хейли все равно, участвуют ли мои родители в развозе детей и приглашают ли к себе в гости в ответ. Очень скоро я стала проводить время у Уоррингтонов, когда не нужно было находиться дома, мыть, стирать, готовить и ухаживать за больной мамой. Они приняли меня в семью, обращались со мной как с третьим ребенком. Мама Хейли готовила жаркое на большее число человек и пекла вдвое больше кексов, а лишние передавала мне домой в пластиковых контейнерах. Она даже предложила, чтобы ее домработница гладила и наше белье, но папа был резко против.

– Если она не перестанет засовывать нам в глотку свою благотворительность, больше ты туда не пойдешь, – заявил он.

Но я все равно ходила. Украдкой проносила в дом жаркое и кексы, а потом делала вид, будто сама их приготовила. Говорила папе, что вынуждена проводить время с Хейли, потому что мы вместе работаем над школьным проектом или готовимся к экзаменам.