Не ищи меня

К началу восьмого класса наша дружба окончательно окрепла и устоялась. У нас были одинаковые предпочтения в моде и музыке, мы любили и ненавидели одну и ту же еду. Мы делали одинаковые прически и учились искусству макияжа на лицах друг друга. Мы обе терпеть не могли футбол и обожали танцы. Хейли придумывала танцевальные движения, которые мы отрабатывали перед зеркалом в ее спальне. А потом мы бежали вниз и выступали перед ее родителями, которые всегда аплодировали и говорили, что мы сказочно талантливы. Я стала частью семьи. У меня было свое место за обеденным столом, своя кружка, своя зубная щетка в ванной.

Иногда мне приходилось после школы сразу идти домой, чтобы присмотреть за мамой, но, как только возвращался папа, я сбегала к Хейли. К тому времени я уже могла сама добираться на автобусе, но родители Хейли всегда отвозили меня домой. Иногда, очень редко, мне разрешали остаться на ночь, но обычно по утрам я нужна была дома. Моей задачей было помочь маме подняться, принять душ и одеться, а потом приготовить ей завтрак.

Папу я видела редко. Мы с ним были как сменные рабочие, которые встречаются только в перерывах. Я оставляла ему еду, которую он разогревал себе на ужин, а потом сидел весь вечер в одиночестве перед телевизором. Мама всегда ложилась рано, но папа не мог никуда уйти, так как ей могло понадобиться в туалет. Возвращаясь мысленно в прошлое, я понимаю, что у него почти не было собственной жизни. Но он никогда не жаловался, никогда не просил меня остаться, чтобы он мог сходить в паб или посмотреть субботним днем футбол.

– Повеселись там, – говорил он.

Наверное, он знал, что мама не доживет до старости, что через несколько лет все будет кончено и он будет свободен. Но я этого не понимала. Я была слишком занята своим подростковым эгоизмом, одержима музыкой, одеждой и мечтами о любви. Отличницей я не была, но прекрасно рисовала. Подумывала стать модным дизайнером или, на худой конец, получить работу в «Топшопе». Университет даже не обсуждался: если бы я и набрала достаточно баллов, я все равно не смогла бы уехать из дома. Впоследствии оказалось, что это не так. Мама умерла, когда мне было семнадцать, но к тому времени я уже была привязана к другому человеку. К Ники.

Я знала, что с самого начала ему нравилась, потому что он постоянно меня дразнил. Хейли сердилась, но я не возражала, ведь так мне доставалось его внимание. Он выхватывал мою домашнюю работу и бегал с ней по комнате, вынуждая меня его преследовать, или принимался бить меня подушкой, не прекращая, пока я не брала другую и не нападала на него в ответ. Сражения на подушках обычно заканчивались щекоткой. Ник просто мастерски умел удерживаться от смеха, и это приводило нас с Хейли в ярость.

Он был на два года меня старше, красивый, уверенный в себе. Каким-то образом он умудрился избежать той нескладной фазы, через которую проходят все мальчишки. Девочки из нашего класса с ума по нему сходили, и когда нам исполнилось четырнадцать, Хейли внезапно стала очень популярной. Но она не собиралась подпускать к нему другую девочку. По ее мнению, Ники уже был занят.

Хейли пришла в восторг, когда мы с Ники стали парой, она совсем не ревновала. Когда мы начали ходить на свидания – в основном в кино или на длинные прогулки по берегу канала, – она помогала мне решить, что надеть, и делала красивый макияж. А после забрасывала меня вопросами, желая знать все подробности. «Что он сказал?» «А ты что сделала?» «Ты разрешила ему положить руку тебе в лифчик?»

Их родители – Джейн и Фрэнк – знали, что мы встречаемся, и, кажется, одобряли. Вся семья меня любила, что бы я ни делала. Поначалу я думала, что они просто жалеют меня из-за моего тяжелого детства, но с течением лет я отмела этот страх. Де-факто я уже была Уоррингтон. И надеялась, что однажды стану ею официально.

Хейли обожала старшего брата, но сказала мне, что всегда хотела сестру. Я чувствовала то же самое. После моего рождения мамина болезнь обострилась, и ей рекомендовали больше не заводить детей.

– Если ты выйдешь замуж за Ники, ты станешь моей настоящей сестрой, – говорила Хейли. – Разве это не замечательно?

Мы часами тайно планировали свадьбу: выбирали цвета, место, меню и цветы. Хейли, конечно же, была главной подружкой невесты, и мы милостиво позволили Ники выбрать себе шафера. Во время скучных уроков я рисовала на полях тетрадки свое свадебное платье и тренировалась подписываться будущей подписью – Дженнифер Уоррингтон, с длинным росчерком. Мне нравилось, как сочетаются имя с фамилией: и там и там три слога с буквой «и» в среднем. Казалось, это судьба.

Никогда не забуду, как мы вместе лишились невинности, та дата врезалась мне в память. Воскресенье, 9 июля 1989 года. Дом был пуст. Джейн с Фрэнком выиграли билеты на мужской финал Уимблдонского турнира, а Хейли улетела со школой во Францию. Я была единственной девочкой в нашем классе, кто не поехал. Мама стала совсем больна, и папа не справлялся. Но я не сожалела, ведь мы могли видеться с Ники. Мы только что сдали экзамены, и у нас было полно свободного времени.