Не измени себе

Время, прожитое в Москве, многому научило Женю. На ее глазах распался привычный уютный семейный мир. Она понимала, что между матерью и отцом что-то проис­ходит, что именно, не знала и все же сердцем тянулась к матери. Ни словом не обмолвилась мать, почему так по­спешно отправляла ее в Москву, на учебу, даже не особен­но задумываясь над выбором учебного заведения. Так было надо, и Женя смирилась с этим, мечтала о дипломе, о само­стоятельной независимой жизни, тем более учеба подходила к концу.

Роман перечеркнул всю ее жизнь, в какое-то мгновение он превратил ее в свою сообщницу, в вокзальную воровку… Могла ли она противостоять Роману? Наверное, могла, не растеряйся она так, не испугайся его запугиваний их ку­лацким происхождением.

Из этих размышлений Женя извлекла одно, главное для себя,— все в этом мире зыбко, если ты не опираешься на сильную и преданную руку.

Неделю она голодная, бездомная бродила по Москве, Бориса ей, наверное, сам бог послал. Но он говорил ей лас­ковые слова, целовал, водил по кино и театрам, а о главном молчал, все оттягивал объяснение. Главная причина его нерешительности Жене была понятна — жилье… Им негде будет жить.

Но в конце весны на заводском дворе Бориса случайно встретил директор. Разговорились. Георгий Иванович спросил впрямую: не думает ли Дроздов жениться?

—                Думаю, Георгий Иванович. Но куда деваться с женой? Не вести же ее в общежитие.

—                Н-да… С жильем проблема,— он задумался.— Вот что, Дроздов. Подавай заявление. К осени, я думаю, комнату тебе выкроим.

Но рассказать об этом разговоре Жене Борис так и не успел.

Борис не знал, что у него есть соперник. Он потешался над этим старомодным словом. Но потешайся не потешай­ся, бейся о стену головой — факт есть факт, соперник был, и соперник победил его, Бориса, хотя и не вступал с ним в открытый поединок.

Все началось с той вечеринки в общежитии. Саша Михеев влюбился в Женю. Влюблялся он часто, но то, что он чувствовал на этот раз, было ему в новинку.

Когда Борис и Женя выскользнули из комнаты и пошли гулять, он устремился за ними. Он проходил седом весь вечер, забыв о Тамаре, видел, как они целовались на набережной. И после того вечера Сашка много раз про­вожал их, преследуя по пятам. Сколько раз он мечтал напасть на Дроздова, но силы были явно не в его пользу.

Получив диплом, попросил, чтобы его распределили на комбинат, к матери, и теперь «нечаянно» встречал Же­ню у проходной, в цехе, в столовой, вместе они возвращались домой.

Сашка был внимателен до мелочей. Женя в карманах своего рабочего халата находила конфеты, красивые без­делушки. Сначала она все выбрасывала, но жалко же! Стала прятать или поскорее съедать: как можно выбрасы­вать конфеты или шоколад? А он словно читал ее мысли: Женя мечтала о хороших духах — и вскоре они уже стояли на ее тумбочке.

Отправляясь с Борисом или в кино, или в театр, Женя воровато оглядывалась и, к своему ужасу, видела, как за ними крадется Сашка. Этот человек был вездесущ, о нем непременно что-нибудь напоминало: лежало на тумбочке или было спрятано под подушку.

—  Женя! Выходи за меня замуж! Все-таки… жена ин­женера… Есть квартира… Понимаешь, квартира! А у твоего Бориса нет даже комнаты. Да и мать тебя обожает. Ты для нас самая желанная… самая любимая,— твердил, не уста­вая, Сашка.

А Борис молчал. Почему он молчал? Почему не говорил об их будущей жизни? Хотел ли он этого будущего вместе с нею?

—  Ма! — заявил однажды Сашка матери.— Послу­шай… Я дошел до крайности. Хоть руки на себя накла­дывай!

—  Да уж вижу… кожа да кости.

—  Люблю Женьку. Жить без нее не могу.

—  Ты спятил, парень?! Она же спит и во сне видит своего Дроздова.

—  Да ничего между ними нет и не было.

—  Откуда тебе знать?! Что болтаешь?

—  Если говорю, значит, знаю. Я хочу жениться на Женьке.

—  Он хочет!.. А ты спросил у Женьки, хочет ли она?

—  Захочет, если ты не помешаешь.

Екатерина Михайловна промолчала, она полюбила Же­ню. Но, откровенно говоря, не о такой жене мечтала она для своего сына. Кто знает, что было у этой девки, когда она копошилась на самом дне. Одно дело помочь по ра­боте, а тут ведь в дом пустить!..

Но что было делать? Запретишь — все равно поступит наоборот, одобришь — сама обречешь свою кровинку на страдания. Но ведь надо же когда-нибудь и остепенить­ся шалопаю! Душа разрывалась от сомнений и стра­хов!..

—        Ма! Пригласи Женьку домой. Я поговорю с ней по душам, а через час ты придешь и вместе будем гово­рить.

—  Небось кобелиное задумал?

—  Клянусь, ма! Люблю Женьку!..

Екатерина Михайловна сделала так, как просил сын. Для него у матери не было слова «нет».

Женя пришла, хотя понимала, что идти не должна.

Как она и предполагала, Екатерины Михайловны дома не оказалось.

—  Скоро придет. Даю честное слово. Придет.

Женя молча повернулась и хотела уйти. Но Сашка упал на колени, обвил руками ее ноги.

—  Люблю я тебя, Женя. Люблю!.. Пойми ты! Это выше моих сил.

Он будто присох к ней. Целовал ноги, руки, платье. Голова у нее закружилась…

Об остальном не помнит…