Не измени себе

А Борис не мог оторвать взгляда от звонкоголосой стай­ки разнаряженных восточных девушек, радостно щебе­тавших на каком-то звонком языке. Наконец Борис и Люба добрались и до отдела, где продавались костю­мы. К ним тотчас подкатила полная улыбающаяся жен­щина.

—  Что желают молодые люди?

—  Костюм… — одновременно выпалили Борис и Люба.

Все трое рассмеялись. Продавщица попросила Бориса

снять пальто, окинула профессионально примерочным взглядом.

—  Пятидесятый размер, рост четвертый. Несколько ко­стюмов у нас есть. Посмотрите.

Борис подтолкнул Любу локтем и заговорщически под­мигнул ей.

— Давай, давай, жених, присматривай. Королевский выбор перед тобой,— Люба смешливо фыркнула.

Екнуло сердце Бориса от этих наверняка случайных слов Любы.

«Королева! Ох, Женька-Женька!»

Выбор был не велик, но Люба браковала один костюм за другим: то не тот цвет, то не тот фасон…

— Ты что, спятила? — улучив момент, шепнул Борис.— Пo ордерам все-таки.

— Молчи, дуралей. Знаю, что делаю.

Наконец надоело и продавщице.

— Ну уж вы закопались, милые,— с обидой сказала она.— И для жениха такой костюм годится.

— А он у нас больше чем жених, он передовик, о нем газеты пишут. В «Известиях» портрет его видели? — щеки у Любы горели, она готова была пронзить взглядом эту женщину, ничего не знающую о Дроздове.

Продавщица добродушно улыбнулась:

—   То-то я смотрю, лицо знакомое вроде. Подождите минутку, сейчас я вам помогу. Только что был завоз и там… есть темно-серые. Как раз вам к лицу.

Борис удивленно взглянул на нее, потом на Любу. Минут через пять его энергично вертели перед зеркалом.

—   Будто по заказу сшитый для вас.

А когда продавщица на минутку отлучилась, Люба ткну­лась носом ему в спину и, обняв за плечи, прижалась к не­му. Борис замер от неожиданности, но не сказал ни слова. Люба тотчас отпрянула. Обернувшись, Борис увидел, что глаза у нее полны слез.

—   Соринка попала,— прошептала она.

—   Вам бы еще ботинки… — несмело подсказала вернув­шаяся продавщица, пересчитывая деньги.— У вас есть ордер?

—   Есть, есть. Ему все выдали,—это Люба. Голос хоть и бодрый, но какой-то сконфуженный.

«Да ведь я же подлец! — застучало в голове у Бориса.— Как же раньше не замечал? Ведь она же, наверное, строит какие-то планы…»

—   Напротив обувной,— говорила продавщица.

Они купили не только ботинки, но и шапку-ушанку. А Любе Борис вручил в подарок красную косынку в круп­ный белый горошек.

Наконец пришло и воскресенье…

Собираясь, Борис боялся опоздать, по пришел раньше назначенного часа, хотя по дороге заходил в магазины, накупил всякой всячины, даже цветы не забыл. Сообразил, что — кстати.

День был яркий, солнечный, а морозец слабый, под стать оказалось и настроение у всех.

—   Знаю, знаю, к девчонкам из десятой? — еще издали заулыбалась строгая вахтерша.

—   Пухова в десятой?

—   Во-во, к ней-то и собираются. Вон та, что предпо­следняя… Туда и стучи.

Он не постучал, а надавил дверь плечом. Услышал го­лос Тамары:

– Господи, кто же это ломится?

За цветами он ничего не видел.

Но стоило свалить все свертки на диван, как поднялся радостный визг. Первой повисла на Борисе Тамара. Заце­ловала, при всех, демонстративно. Потом его потащили по кругу. С кем обнимался, не имел понятия. Отвечал, как мог.

Поднялся гвалт, шум, смех. Но Борис растерянно ис­кал ту, ради которой пришел. А она закрыла ему сзади глаза. Борис схватил ее за руки и повернулся.

Перед ним стояла красивая яркая девушка. Именно яр­кая. Будто и не было больницы. Молодость взяла свое. Платье в крупных цветах подчеркивало стройность ее фи­гуры. Вот уж действительно королева!

—    Да обними ж ты его, Женька! — крикнул кто-то из девчат.

А Женя будто и не слышала. Она все смотрела на Бо­риса. Счастье было в ее глазах? Да, пожалуй. Но еще в них как бы застыл вопрос: за что мне все это? Что я сде­лала всем вам хорошего? Во всяком случае, именно это прочитал Борис в ее взгляде.

В неожиданно образовавшейся паузе послышался шут­ливый, но и упреждающий голос Тамары:

—    Если ты его не станешь целовать, я это сделаю с удовольствием.— И она потянулась руками к Дроз­дову.

—    Ну, уж нет, Томочка. Сначала я сама…

—    Ну, пропал парень… Зацелуют.

То был уже мужской голос. Борис хотел обернуться и не успел. Женя наклонила его голову, стала целовать гла­за, щеки, нос, подбородок. А губы все же обходила, будто страшилась чего-то.

Тамара властно отстранила Женю.

—    Эх, ты! Разве так целуют?

Но Женя загородила собою Бориса — все рассмея­лись.

—    Иди, целуй вон Сашуню своего.

—    А я думала, ты и ревновать не умеешь.— Тамара, улыбаясь, подталкивала к Борису высокого парня.— Это Сашуня мой ненаглядный. Познакомься, Борис.

Дроздов поспешил пожать протянутую руку. «Нена­глядный» и в самом деле оказался красивым парнем. Был он высок, худощав; черные волосы, расчесанные на косой пробор, приглажены бриллиантином. Хорошо сшитый костюм, белая сорочка, галстук…

Шyм в комнате внезапно смолк, будто выдернули штепсель громкоговорителя. С другого конца комнаты, прорезая тишину, донесся Тамарин голос; как получилось, что он, Дроздов, попал в газету?