Не изменяя присяге

«С каждым днем моего пребывания на Мурмане приходится все больше убеждаться в правильности возникшего предположения о цели прибытии англичан. Они прибыли не для помощи русским, а для овладения богатым районом. Для них безразлично, кто такие русские, с которыми они имеют дело, большевики или нет, — и те и другие должны быть под эгидой английской власти».

Не только мичман Б. Садовинский и мичман А. Гефтер возмущались тем, что творится вокруг в Архангельске, в Мурманске и в целом на Севере.

Многие морские офицеры энергично возмущались двуличной политикой союзников и бюрократизмом собственных военных чиновников.

Дни становились все темнее и темнее и почти сливались с ночью. Лишь к двенадцати часам дня становилось чуть светлее от неподнимающегося над горизонтом полярного солнца.

Как-то ночью, когда Бруно возвращался после проверки несения службы караулом своей роты, темное, почти черное небо над головой неожиданно дрогнуло и заколебалось, как занавес, зелено-фиолетовым цветом. Садовинскому на мгновение показалось, что земля поехала у него под ногами. Это похоже на ситуацию, когда, стоя на перроне при начале движения поезда, кажется, что перрон уходит из-под ног. Бруно остановился пораженный. Такого ему еще не приходилось видеть. Он стоял как вкопанный, запрокинув голову и глядя на небо широко раскрытыми глазами.

До этого он не раз видел северное сияние, но оно было слабым, состоящим из зеленоватых полос или свечения, напоминавшего легкие облака.

В это раз все было не так. Будто электрический разряд потряс небо. С одного его края в другой, мощное, как луч прожектора, со страшной быстротой стало переноситься странное трепетание. Зелено-фиолетовые широкие полосы с трепетанием, заходя одна за другую, гаснув и тут же загораясь вновь, пересекали все небо с явственным шорохом и треском.

Снег под ногами Садовинского посветлел и приобрел зеленоватый оттенок.

Казалось, будто какой-то таинственный и могущественный бог Севера куролесил по всему небосводу. Сколько прошло времени, Садовинский не мог бы сказать. Минута или более.

Но вдруг все сразу погасло, и стало еще темнее. После того как глаза привыкли к темноте, Садовинский различил огромное пространство неба, усеянного крупными яркими звездами, серебристый снег вокруг и какой-то неясный туман по вершинам сопок. Бруно оглянулся. Никого вокруг не было. Только ночь и снег.

Кровопролитная Гражданская война в России продолжалась, но мир не рухнул — все было как всегда: 10 декабря 1918 года в Стокгольме произошло вручение Нобелевских премий лауреатам 1918 года в области физики — М. Планк (Германия), в области химии — Ф. Габер (Германия).

Город Архангельск жил полнокровной жизнью некоронованной столицы Севера.

Правление Архангельского общества взаимного кредита приглашало «г.г. членов Общества на чрезвычайное общее собрание, имеющее быть 9-го января будущего года, в 1 час дня в помещении общества (дом Соловецкого подворья)».

Как всегда, принимал и консультировал больных известный в Архангельске доктор Н. А. Гамалея по адресу: Банковский переулок, д. 5. Прием проходил по средам и субботам с 4 часов.

В преддверии Рождества и Нового 1919 года в городе проходили благотворительные концерты, проводились балы, работали художественные кружки.

Городские газеты писали об этом:

«В зале городской думы состоится концерт-бал в пользу недостаточных учеников Ломоносовской мужской гимназии по новой интересной программе: пение соло с аккомпанементом рояля и скрипки, трио — пение, соло на скрипке и пр.».

Красный террор свирепствовал на всей территории России, подконтрольной большевикам. Но эта территория становилась все меньше и меньше. Белые армии теснили большевиков по всем фронтам. Заканчивался бурный 1918 год, и у людей на Севере появилась надежда на будущее, на возрождение России.

Глава 4. Север. 1919 год

К написанию главы, посвященной службе мичмана Б.-С. А. Садовинского на флотилии Северного Ледовитого океана я приступал с особым волнением, потому что на Севере прошли и мои первые офицерские годы.

Вырос я в семье флотского офицера, и вопроса «Кем быть?» для меня не существовало, а споры тех лет между «физиками» и «лириками» я решил в пользу «физиков», поступив на факультет ядерных энергетических установок Севастопольского высшего военно-морского инженерного училища.

Мое поколение, входившее во взрослую жизнь в конце 60-х годов прошлого века, тоже поколение «шестидесятников». Мерилом чести и совести для нас был хриплый голос Владимира Высоцкого: «Север, воля, надежда, — страна без границ, / Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья».

Служба на Краснознаменном Северном флоте с 1973 по 1980 год стала определяющей в моей судьбе. Как хорошо и емко высказался об этом времени замечательный флотский поэт Марк Кабаков:

Лукавства мелкого тщета

Была не нашим стилем.