Не ходите дети...

– Представляешь, Шаха, ни разу. Да и где их увидишь? Магазинов нет, ресторанов и отелей – тем более. Зачем им деньги? Если что-нибудь нужно – просто меняются с соседом на то, чего нет у него. Или расплачиваются вот такими колечками.

Он поднял руку и показал болтающийся на запястье браслет из обыкновенной медной проволоки.

– Откуда он у тебя? Неужели заработал?

– Вот ещё! – хмыкнул шофёр. – Я же гость, мужчина. Я не обязан работать.

– А как же Гарик?

– А он ещё мальчишка. Он должен слушать старших и выполнять их приказания

– Понятно, – хмыкнул в ответ Шахов, в глубине души порадовавшийся, что он тоже взрослый мужчина и даже по местным законам не обязан подчиняться этим папуасам. – Но всё-таки откуда у тебя браслет?

– Выменял у соседа на зажигалку, – гордо ответил Мзингва. – А то уж очень

медленно у него кальян раскуривается.

– Ах, вот оно что! – не смог сдержать усмешки Андрей. – То-то я смотрю, весёлый ты больно. До любимой травки дорвался, значит?

– Так мне ж машину водить пока не нужно, – осклабился в ответ зулус. – Почему бы и не покурить, если предлагают? Сам Бабузе даггу не любит, зато соседи каждый день в гости зовут.

– И что вы там делаете?

– Беседуем как настоящие мужчины. Они мне про свою жизнь рассказывают, а я им – про свою. Только знаешь, Шаха, – в голосе Мзингвы послушалась лёгкая обида. – Они ведь совсем не понимают, о чём я говорю. Например, я рассказываю, как Фрэнсис Бота[4] уложил Джо Гая в первом же раунде, а они спрашивают, какой он потом взял выкуп за пленника. Дикий народ!

Он ещё что-то говорил, но Шахов дальше не слушал.

Хорошо всё-таки быть идиотом. Сиди себе, покуривай, мели языком всякую чушь, и ничего тебе больше не нужно. Вот Гарик наверняка уже догадался, что их занесло в какую-то задницу. Может быть, даже понял, в какую. Эх, скорей бы он вернулся с выгона! Потому что крайне неприятно – да чего уж там скрывать – страшно остаться наедине со своими тревожными мыслями. Страшно ни хрена не понимать в том, что вокруг происходит.

* * *

– А поворотись-ка, сынку! Экий ты смешной!

Шахов на мгновение сморщился, хватаясь за живот, мелко подрагивающий от хохота. Гарик прибежал к Шахову прямо с пастбища, оставив вместо себя мальца-посыльного, и своим видом доставил партнёру массу удовольствия. Одно дело, когда в наряд аборигена вырядился Мзингва, и совсем другое – студент Финэка.

Гарику тоже не нравилась его новая одежда. Да и что там могло нравиться? Что там можно было назвать одеждой? Но пастух в деловом костюме, пусть даже помятом и грязном, смотрелся бы ещё смешнее, рубашку всё-таки пришлось пустить на бинты для Шахова, а галстук… хорошо, что Андрей не видел момент примерки, а то бы наверняка посоветовал, куда этот галстук теперь лучше всего нацепить. Оставались ещё ботинки, но появиться в них перед кузнецом юноша не рискнул. Вдруг отнимет последнюю память о цивилизованном мире.

Пришлось наряжаться в коротенький передничек, как у официанток в сомнительных заведениях. Хорошо хоть трусы снять не заставили, иначе сходство получилось бы ещё более разительным. И ещё Гарик ухитрился выпросить накидку из козьей шкуры, а то бы спалил себе на солнце всю кожу, даром, что она чёрная. Но в целом, расстройство одно и одежда.

Да и с работой как-то сразу не заладилось. Попробуй за этими коровами уследи. То одна в кусты удерёт, то сразу полстада за холмом спрячется. И бегай потом за ними по жаре. Чуть ли не каждые пять минут их пересчитывал, и всё равно к вечеру одной не досчитался. Причём Бабузе ещё на подходе к скотному двору его развернул. Иди, говорит, и найди белую корову с чёрным пятном, у которой один рог в другую сторону загнут. А без неё, понятное дело, не возвращайся. И ещё посмотрел на Гарика этак с сожалением, как на безнадёжного тупицу. Но ничего не сказал. Наверное, это и к лучшему. А то ведь не выдержишь, ответишь, а потом такое начнётся.

Бабузе – дядька крутой. Конечно, с Шаховым он вряд ли справился бы, так ведь тот и помоложе будет. А внешне они в чём-то даже похожи. Оба невысокие, но крепкие такие, солидные. И эта похожесть юношу немного пугала. Если кузнец так же, как Шахов, заводится с пол-оборота, тогда вообще труба.

Даже причёски у них были бы почти одинаковые, если бы не чёрный обруч[5] на голове у кузнеца. Кажется, он вообще не снимается. Во всяком случае, студент не разу не видел кузнеца без этого головного убора. Надо бы спросить у мальчишек. Гарик уже немного говорит по-зулусски, хотя по началу язык показался ему трудным. Но что-то в нём было и знакомое. Видимо, отец, которого юноша толком и не помнил, когда-то говорил с сыном на похожем наречии. Так что Гарик теперь без особых проблем общается с многочисленными внуками Бабузе. Но с самим кузнецом…