Не ходите дети...

Надо же, обо всём позаботились! Ну, с оружием-то понятно, а вот костюм – чьих рук дело? Уж не Новава ли постаралась? Она, больше некому. Но ведь за ночь, да какая там ночь – несколько предрассветных часов, она всё это успеть не могла. Значит, заранее всё подготовила, знала, как дело обернётся. И шебуршала в хижине наверняка тоже она. Эх, вот сейчас догнать бы и спросить, что она там себе возомнила. Но во-первых, вдруг всё-таки это был кто-то другой. А во-вторых…

Во-вторых, этой ночью Шахов окончательно решил, что не вернётся в крааль Бабузе. Потому что, если он вернётся, то рискует остаться здесь навсегда. А навсегда – это слишком долго, чтобы не двинуться рассудком от однообразия здешней жизни, от тоски по дому, не возненавидеть всё вокруг, включая и саму Новаву. И кому, спрашивается, это нужно? Нет, война подвернулась очень кстати, очень вовремя. У местных это называется уйти через красивые ворота. Расстаться по-доброму, оставив о себе лишь приятные воспоминания – о таком можно только мечтать.

Но мечтать некогда, нужно на фронт собираться. Шахов с сожалением посмотрел на свои ботинки. Их, конечно, ещё можно починить, и вообще дороги ему как память, но второго похода они никак не переживут, а носить повсюду с собой сменную обувь – и вовсе нелепость. Придётся оставить здесь. Может, Бабузе сгодятся, и даже составят неплохой ансамбль с часами и бумажником, уже подаренными кузнецу. Всё равно кредитные карты Шахову в пампасах вряд ли понадобятся, да и потеряются когда-нибудь. А так хоть бабузины внучата ими поиграют.

Между прочим, кузнец тоже отправлялся на войну, хотя никто его вроде бы и не заставлял. Да и никого не заставляли, даже будить не пришлось. Сами сбежались. Вождь Сикулуми выбрал на редкость удачную форму повестки из военкомата. Так мол и так, призываются только мужчины племени кумало, а кто себя таковым не считает, может оставаться дома. Неудивительно, что ни одного дезертира в краале кузнеца не нашлось. Наоборот, пришлось объяснять пацанам, что имелись в виду настоящие, а не будущие мужчины. Но всё равно провожать новобранцев вышли всей деревней.

Причём, радостно с песнями, как в фильме про Тимура и его команду. Внучата с гордостью тащили на себе отцовскую и дедовскую амуницию. Девушки нацепили себе на шею и руки, наверное, все имеющиеся у них украшения. Правда, больше они почти ничего на себя и не одели, но к этому Шахов уже успел привыкнуть. И он не особенно удивился, увидев на руке у Новавы свои часы. Что ж, он их всё равно подарил кузнецу, и если тот дал поносить диковинный браслет дочке – это уже его дело. Неужели она не достойна иметь хоть какую-то память о несостоявшемся женихе?

Старшая жена Бабузе что-то выговаривала сыновьям, видимо, просила следить за стариком, не пускать в драку впереди молодых. А те в свою очередь отдавали распоряжения собственным жёнам. Новава, слава богу, за наставлениями не подходила, держалась рядом с сёстрами, вокруг которых увивался также раскрашенный бахромой и перьями, не выспавшийся, но как всегда неунывающий Мзингва. Именно с той стороны время от времени доносилось пение и негромкие хлопки в ладоши. Кажется, там даже танцевали, и Шахов был благодарен девушкам за то, что они не позволили проводам превратиться в нечто заунывно-тоскливое, с плачем и причитаниями, как это непременно произошло бы в России.

И тем не менее, когда провожающие начали отставать и поворачивать к дому, Андрей почувствовал огромное облегчение. Всё, прощай, Новава! С тобой было так хорошо, как, возможно, никогда больше не будет. С тобой – точно не будет.

Впрочем, без эскорта команда Бабузе не осталась. Время от времени к ней присоединялись группы воинов из других краалей. Небольшие, поскольку в каждом таком поселении обычно проживает одна семья, пусть даже и с двоюродными братьями, дядьями и племянниками. В любом случае больше десятка взрослых мужчин в краале не набиралось. Зато уж провожать выходили все от грудных младенцев до дряхлых старух. Последние, конечно, картину несколько портили, но быстро отставали, и злиться на них Шахов не стал. Он воспользовался моментом и перебрался поближе к кузнецу, поболтать и если получится, узнать что-нибудь интересное. И первый вопрос давно уже вертелся у него на языке:

– Послушай, Бабузе, а почему твой Бонгопа до сих пор не женат?

Кузнец недовольно нахмурил косматые брови.

– Спроси у него сам. Не я развёл червяков в его голове. – Вероятно, это означало, что у парня не все дома. – Обычай запрещает молодым кумало жениться, пока они не вернулись из военного крааля. А мой сын застрял там надолго. Но если бы он попросил Сикулуми, вождь наверняка разрешил бы нарушить обычай. Так уже случалось и не раз. Но ведь не просит Бонгопа! Говорит, что слишком занят, обучая молодёжь воинскому искусству, и поэтому никак не может выкроить время для поисков невесты. Но мне кажется, что тут другая причина.

– Какая же?

– Да не знаю я.