Не кричи...(СИ)

Эти образы внезапно прерывает звонок стационарного телефона. Вот ведь рухлядь какая тут есть, надо же. Морелли молча слушает, затем что-то произносит в трубку и очень пристально смотрит на меня. Что? Меняет положение тела, продолжая с прищуром изучать мои движения. Этот взгляд мне знаком и он не сулит ничего хорошего. На затылке поднимаются дыбом волосы. Я стою посреди учинённого бардака. Несколько секунд мы с ней смотрим друг другу в глаза. Эта паскуда меня не боится, определённо. Хер ли бояться, я же в клетке. Но надолго ли?

— Присмотрите за нашим гостем, я буду через несколько часов, — бросает шериф, подхватывая шляпу-ковбойку и оставляя меня один на один с дежурным.

Вид у пацана такой, будто его только что бросили в вольер к стае волков. В чем-то ты, малыш, прав. Смотрит затравленно, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Хуле зыришь? — рычу, проходя мимо прутьев камеры в сотый или тысячный раз.

Пацан отгораживается толстым ежедневником, что-то старательно чиркая на полях. Мне остаётся только лечь спать. Всё-равно без распоряжения этой… Морелли меня никто отсюда не вызволит. Ставлю скамью на место, и швырнув в угол камеры тонкую изорванную в одном месте простынь, ложусь на сбитый комьями матрас. Спать.

Какое-то время спустя сквозь сон отчетливо слышу ставшие знакомыми шаги. Явилась, спасительница моя. Запах самки усиливается, и я понимаю, что она стоит очень близко. Раскрываю глаза. Морелли смотрит то ли с интересом, то ли с разочарованием, меньше чем в метре от меня.

— Где Мэри Форест, Рамлоу?

— Кто? — спросонок не могу понять, о ком речь.

— Вас видели вместе в Три Ривер. Ты увязался за ней после смены. В доме её нет. Муж в командировке, — расстреливает меня фактами шериф.

— Я не понимаю, о чём ты… — напрягаю память, хватаясь за затылок. — А… Это та официантка из Лив Оак? Без понятия.

— Вспомнил, значит… Что ты с ней сделал?

И вот тут я охреневаю от волны догадок, что буквально накрывают меня с головой. Дело пахнет керосином, я вам говорю! Моё досье никогда не будет достаточно вылизанным и чистым. Никакой Александр Пирс и даже Папа Римский не отмоет черного кобеля до бела.

— Я и пальцем её не тронул. Почти…

— Что это значит? — холодно интересуется Морелли, придвигая к прутьям стул и усаживаясь напротив меня.

Не как в «Основном инстинкте», нет, скорее, как в каком-нибудь боевичке про копов: ставит стул задом-наперёд, садится на него, как на лошадь, руки складывает на спинке. Я догадываюсь, что она хочет мне предъявить.

— Считаешь, что я её убил?

— Считаю, — соглашается, разглядывая меня с ленцой и сожалением в глазах.

— А как же презумпция невиновности? Пока не доказана вина, обвиняемого нельзя считать виновным, не?

— Не в твоём случае, Рамлоу. Единожды преступник — всегда преступник.

— М-м-м, обожаю кривую логику. Может, я встал на путь исправления, осознал всё и хочу начать нормальную жизнь?

— Нормальную, это какую, Рамлоу? Жена, семья, пятеро детишек и барбекю по выходным? — нет, она меня и впрямь бесит невыносимо. — Не выйдет. Ты — убийца. Был и всегда им будешь, не смотря на то, что Председатель Совета Безопасности подчистил твоё дело и дал тебе индульгенцию.

— Инд… Что? — морщусь, вслушиваясь в незнакомое слово.

— Помилование, — поясняет терпеливо, продолжая рассматривать меня, как тигра в зоопарке, — где девчонка, последний раз спрашиваю тебя.

— Или что? — огрызаюсь, не в силах сдерживать свою ярость. — Что ты мне сделаешь?

— В Техасе всё ещё введена смертная казнь, Рамлоу. Электрический стул. Смертельная инъекция… Всё, что пожелаешь. Я предпочту посмотреть, как тебя зажарят до равномерной хрустящей корочки, — закончив беседу, поднимается со стула, и ловко крутанув его на одной ножке, ставит обратно к стене.

Разговор окончен? Или как это понимать, мать твою?!

— Эй! Морелли! — ору ей в спину.

Уходит, не оглядываясь. Походу, я попал…

— Я её не трогал! Не трогал!!!

Собственный голос эхом разносится по камере, звеня в ушах. Или это кровь шумит, прилив к голове. Однако, у этой крошки разгон от милой зайки до мрази меньше, чем у меня. Спортивная модель попалась, блядь. Куда ты запропастилась, моё спасение Мэри Форест? Вот теперь мне точно не до сна. Надо придумать способ выбраться отсюда. Во что бы то ни стало, даже если придётся снова убить кого-то.

Шериф является к вечеру. За окном здорово стемнело. Я сижу тут почти сраные сутки. Сутки, блядь! И готов убить просто за шот бурбона или виски. Морелли проходит мимо камеры с озабоченным видом, будто меня вовсе не существует. В руках — огромная картонная папка. С ней два криминалиста. О чём-то шушукаются, поглядывая в мою сторону. Когда они уходят, оставляя меня и шерифа один на один, она не теряет времени впустую.

— Рамлоу, последний шанс. Где Форест? В доме полно твоих пальчиков, следы борьбы и кровь.

— Шериф, такие вещи не принято разглашать, но у меня с ней был вполне неплохой вечер. До появления её мужа, — признаюсь, понимая, что иного выхода у меня нет, — он набросился на меня и мы слегка повздорили.