(Не)Кулинарная книга. Писательская кухня на Бородинском поле

Так, где я?.. Ага, вот: нежно раскатываете круг теста. Стаканом его. Ошмётки собираете – и снова перемешиваете с тестом. Это очень приятная процедура. Ну и лепите пельмени. По чуть-чуть в щепоть фарша (не люблю я эти глупости вроде чайных ложек, потому что тут всё как с собаками, лошадьми, детьми и любимыми мужчинами – исключительно по наитию, без граммов, секунд и прочих унижений отдела технического контроля, и в основном – в особенности поначалу, – только и только собственными руками). В центр кружка теста – и нежно по краям пальчиками. Нежно. Вы почувствуете. Если у вас вышло правильное тесто – а оно не могло не выйти, если вы были спокойны, как настоящая леди, – вы всё ощутите этими самыми кончиками пальцев. Свернули пельмень – и на доску. Досок в хозяйстве должно быть много. Больших, средних, маленьких. Огромных и всяких. Досок много не бывает.

У меня за заход – получается сто двадцать пельменей. Среднеразмерных, так скажем. Крошечные пельмени я не люблю. Не потому что лень. Пельмени не терпят лени. А потому что в крошечных пельменях соотношение «тесто-мясо» не то.

Варить пельмени надо в кипящей – разумеется! – воде. Даже в бурлящей. Кастрюля для варки пельменей должна быть широкой. Но не высокой. И не надо все сто двадцать туда. Порционно. Штук по десять-пятнадцать – смело. Двадцать – уже требуют навыка. Воду тоже можно солить-перчить. Как только вода (но уже с пельменями) снова закипит – немного, не больше пяти минут – и вылавливайте шумовкой. В тарелку. Сливочного масла туда. А дальше кто как хочет. Со сметаной. С майонезом. С уксусом. Я в детстве очень любила пельмени, утопленные в уксусе, такие подавались в студенческой столовке.

Мама пельмени ленилась лепить, в отличие от бабки… Бабка никогда не ленилась, никогда не уставала, никогда не ныла – и всё и всегда успевала; мою бабку по материнской линии никто и никогда не видел: уставшей, больной, раздражённой… Несколько лет назад я провела опрос среди тех, кто помнил и знал: никто не может даже под глубоким гипнозом и в состоянии алкогольного опьянения сказать, что Полина Фроловна хоть секунду своей ох какой непростой жизни была недружелюбна, жаловалась на недосып, недомогание, февральские и октябрьские революции, на судьбу, на деда, на детей – а вот тут бы она ох как могла бы пожаловаться! – равно как и магнитные бури на Меркурии, плохое поведение кота и так далее… Должно было пройти столько лет, чтобы я задумалась: почему Полина Фроловна всегда была бодра, свежа и дружелюбна и никто и никогда не слышал от неё дурного слова, какие уж там истеричные завывания! Ответ очевиден. Моя бабушка, Полина Фроловна, была настоящей леди. Мне это сейчас очень помогает. Как холодный душ и горячий борщ – похмельному. Бабка никогда не ленилась. Полине Фроловне можно было сказать: «Пельменей хочется. И пирога вишнёвого! И вареников с картошкой!» – и через несколько часов всё было. Без охов и ахов.

Но когда я стала студенткой, бабка моя уже три года как была мертва. А в студенческой столовке (и не меда, а университетской – за углом, наискосок от Украинского театра) – были пельмени. Насмерть залитые уксусом. Я их любила. Много лет, в разнообразных странствиях по необъятной родине я искала именно такие пельмени. В забегаловках, в привокзальных кафешках. И любила их. А потом, однажды. Не так давно, признаться честно. Уже когда переехала на постоянное место жительства из мегаполиса глубоко за город, я захотела пельменей. Поехала. Купила. Залила уксусом. Но что-то, наверное, уже эволюционировало во мне. И потому сидела я печальная за столом. Вспоминала всякое, чего уже никогда не будет. И всяких, кого уже никогда не будет. Важное и неважное. Важных посреди неважных. И вдруг у меня в голове лампочка зажглась. И всю картинку осветила. Я увидала, как Полина Фроловна насыпает в эмалированный тазик муку, солит её крупной солью из бело-голубой пачки, делает в центре углубление… Показательное выступление для маленькой меня и с моим маленьким участием! Это было! Моя детская память показала мне кино. Старую документальную хронику. Мне оставалось только затаив дыхание смотреть и стараться не забыть. Я вскочила, понеслась в первый попавшийся хозяйственный магазин и купила там глупый эмалированный тазик в яблочных цветах. И сделала свои первые пельмени. Ни разу не заглядывая ни в поваренные книги – их у меня тогда и не было (сейчас есть, издательство как-то подарило на Восьмое марта), – ни в Сеть. Я воссоздала бабкины пельмени по памяти. Или они у меня покоились в «бесполезной» (99 %!) части ДНК. И с тех самых пор как только я говорю: «А не сделать ли нам на выходные…» – «ДА!» – сразу орёт моё семейство.