Не лги себе

Шахназ смотрела на меня молча. С ответом она не торопилась. Да я ведь и не спрашивала. Я просто рассказывала о своем споре. И все-таки могла бы она как-то отозваться!

— Чужое мнение не шляпка. Зачем его примерять на всех? Все равно кому-то не подойдет. Да и фасон у этой шляпки старый…

Спасибо за урок, Шахназ. Чудовищно было спрашивать тебя об этом, я никогда не прощу себе этой оплошности.

В дверь постучали.

— Рашид!

Как в первый день приезда, я увидела ее всю простертую вперед. Так внезапно налетевший ветер влечет за собой тонкое деревце. Не имея сил сойти с места, оно как бы летит за ветром каждой своей веткой и листом.

Он деликатно переступил порог, комкая в руках серое кепи. Сдержанно поклонился сначала мне, потом с некоторым удивлением — Шахназ.

— А мне сказали, что ты вечерами сеешь.

— Правильно. Весна коротка.

— С агрономом сеешь, да?

— Куда же я его дену? — как-то жутко веселея, сказала Шахназ. — Раз он приписан к моей бригаде, то и должен быть со мной.

— Да, конечно, — с досадой согласился Рашид. — Ну вот, я пришел. Случайно, не твоя затея?

— Моя!

— Неправда, — испуганно вмешалась я. — Шахназ, зачем вы так? Нет, нет, Рашид, она ни при чем. Я не успела вам позвонить, чтобы назначить другой час.

— Она тоже храбрая, — сказал Рашид, улыбаясь. — И очень упрямая. Чего захочет, того и добьется. Верно я говорю, Шахназ?

Она тряхнула головой и засмеялась. Я не узнавала ее. Куда делся ее скорбный унылый вид! Она вся цвела. Ярко блестели ее черные живые глаза. Улыбка необычайно красила ее.

Просветлел и Рашид. Они смотрели друг на друга, совсем забыв, что в комнате есть третий. Смотрели и улыбались, как после долгой-долгой разлуки.

— Как ты живешь? — спросил Рашид.

Девушка помрачнела.

— Как я живу? Ты знаешь, как. Работаю. Много работаю. Плохо работать я не умею. В этом вся и радость. Забываешься как-то.

— А что агроном? — опять спросил Рашид, нахмурясь.

— Ничего агроном. Хороший человек.

Рашид сказал что-то на своем языке. Девушка вспыхнула.

— Говори по-русски. Как тебе не стыдно… При чем тут агроном? И совсем я не похудела. Устала. Потому что день и ночь в поле.

— С ним, — желчно подсказал Рашид.

— Ну, хорошо, с ним! Что тебе? Следи за Фатимой.

— За ней следить не надо…

Шахназ вскипела.

— Послушай, Рашид. Я очень переживала, когда ты женился. Но теперь вижу, что это к лучшему. Не было бы у нас жизни.

— Ну, хорошо, не было бы. А зачем в магазин ходишь?

Не слухом — сердцем я услышала, как из груди Шахназ вырвался крик боли. Она смотрела на него странно остановившимися глазами.

— Я хотел сказать тебе, что пора кончать эту историю. Надо мной уже все смеются. С этими письмами история… Фатима клянется, что это не она. В прошлый раз я побил ее.

— Побил Фатиму? Ты?!

— Довела — побил.

— Рашид, — поспешно вмешалась я, — в письмах она действительно не виновата.

— Вот как! А вчера другое говорили. Как это понимать?

— Для этого я вас и позвала. Чтобы сказать о своей ошибке.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— В конце концов мне наплевать кто. Лишь бы не жена. Надоели эти скандалы. Примите же меры!

— Писем больше не будет.

— Ну и слава богу, — сказал он иронически и опять посмотрел на Шахназ: — Теперь дело за тобой. Выйдешь замуж — и все успокоится.

— За агронома? — спросила она, побледнев.

И вдруг его прорвало. Не владея собой, он стал выкрикивать.

— Хорошо, пусть за агронома, если он так мил тебе! Пожалуйста! Но только оставь меня в покое. Почему я должен бросить детей и Фатиму? Да она по сравнению с тобой красавица! Да, да, красавица!

Он несколько раз повторил это слово с какой-то сладострастной жестокостью. Напрасно! Хватило бы и одного удара. Слезы буквально брызнули из глаз девушки. Они окропили ее светлое платье, и она, растерянная, униженная Рашидом передо мною, малознакомым человеком, даже не утирала их. Несколько минут она пристально смотрела в разгневанное лицо возлюбленного, как бы возвращая его к себе из другого мира. И он вернулся! Я видела, как обмякли его губы.

— Прости, я не хотел, — быстро заговорил он, не смея, однако, приблизиться к ней, сидящей на диване. — Сама знаешь, что дело не в красоте. Дети у нас… Если разведусь, она заберет их в горы. Люблю я их! И тебя — тоже. Вот, сказал, слышишь? При чужом человеке сказал…

Не в силах больше выносить этой сцены, я поспешно вышла. Коридор был пуст. Я стала прохаживаться по нему взад-вперед. Сердце мое колотилось так, как будто все это произошло между мной и Николаем. С той лишь разницей, что супруги Богдановы бездетны, и выбор его был бы облегчен. Ну, а насчет того, что жена его по сравнению со мною красавица, он сказал бы непременно. Даже и без сравнения красавица. И это ему льстит больше всех прочих ее достоинств (о которых, кстати, никто и не догадывается!).

И вдруг я заплакала. Из зависти к Шахназ, которую любят двое. Даже не из зависти, а просто потому, что она любима, а я — нет. Тут уж ничего не поделаешь, хоть криком кричи!

Я сунула руку в карман платья, чтобы извлечь платок и вдруг наткнулась на конверт. Как же он здесь очутился? Видно, еще в Москве положила, когда впервые знакомилась с заданием.