(Не) люби меня

Я ответила ей вежливой улыбкой, хотя в душе у меня похолодело. Цвета королевского дома? Лиловый? Ах, я все-таки, слишком мало знала о жизни при дворе. Но Ланвен… Ей-то должно было быть известно…

– Не хотите пройти в оранжерею, метресса? – спросила Ланвен, оказываясь рядом со мной и снова беря под руку. – Скоро дождь, да и ветер подул со стороны пруда… запахло гнильцой.

Мы раскланялись с дамами, получили в ответ не менее учтивые поклоны, и удалились. Но едва оказались в коридоре, где не было свидетелей, я вырвалась от девицы Кадарн, пылая гневом.

– Цвета королевского дома? – спросила я тихо, одернув корсаж. – Вы намеренно сделали это?

– Конечно, намеренно, – она ничуть не смутилась и даже усмехнулась. – Пусть позлятся, глупые щебетуньи.

– Получается, я бросила вызов королеве, – сказала я, понемногу теряя терпение. – Я никогда не сделала бы ничего подобного. При всей моей неприязни к вашей сестре, я понимаю, что она – такая же жертва, как и я.

– Она не обидится, – заверила меня Ланвен. – Пройдемте в оранжерею, метресса?

– Мне не нравятся игры, которые вы затеяли, – я ткнула указательным пальцем ей в плечо. – Несмотря ни на что, я доверяла вам. Вы были со мной честны. Но эта выходка…

– Поверьте мне, это только сыграет вам на руку, – сказала она безмятежно. – Вы можете себе это позволить. И никто вас в этом не упрекнет, положитесь на меня.

– Не желаю, чтобы меня использовали! – воскликнула я.

Ланвен посмотрела на меня внимательно, что-то для себя уясняя, а потом кивнула:

– Хорошо, я поняла, леди. Простите меня. Впредь я никогда не позволю себе ничего подобного.

– Очень на это надеюсь, – процедила я сквозь зубы. – Показывайте оранжерею.

– Прошу за мной, метресса, – почтительно сказала она.

День прошел быстрее, чем мне бы хотелось. Приближалась ночь, и я нервничала все больше. Ланвен заметила это, и, расчесывая мне на ночь волосы, сказала, между прочим:

– Не дрожите так. Вы держите короля крепкими путами. Опутайте его еще сильнее, не давайте ему освободиться.

Я мрачно промолчала. Прошлой ночью меня терзало желание, но сейчас я не испытывала прежнего томления. Может, передать королю, что плохо себя чувствую?

В двери постучали, и Ланвен впустила мажордома Лиммерика.

– Его величество спрашивает, – произнес он торжественно, словно зачитывал речь с королевского приказа, – как здоровье метрессы дю Рой, и просит посетить его покои.

– Метресса? – позвала Ланвен, потому что я молчала очень уж долго.

– Передайте его величеству, – ответила я, чувствуя себя так же, как будто прижигала тело каленым железом, – что я принимаю его приглашение и приду к нему после вечерней молитвы.

– Благодарю, – поклонился мажордом. – Я провожу вас, когда вы будете готовы.

– Нет, не вы, – сказала я быстро. – Пусть меня проводит камердинер его величества. Это его обязанность – заботиться о короле.

Сэр Лиммерик и Ланвен не выказали ни тени удивления, а когда дверь за мажордомом закрылась, Ланвен достала полупрозрачную ночную рубашку, разложила ее на постели и произнесла с самым невинным видом:

– Хотите услышать от Верея слова ненависти или слова сожаления?

– Хочу, чтобы он не отлынивал от своих новых обязанностей, – отрезала я, ощутив внезапный прилив сил.

Хватит страдать, Диана. Никто не поможет тебе в этом замке. Даже девица Кадарн при случае будет использовать в одной ей ведомых придворных интригах.

– Достаньте флакон с розовым маслом, – велела я ей, – и протрите мне грудь и плечи.

– Слушаюсь, метресса, – она достала флакон, взяла мягкую льняную тряпочку, и нанесла на нее несколько ароматных капель. – Вы правильно поступаете… если это для его величества.

– Достаньте кармин и пудру.

– Хорошо, метресса.

Когда она поставила на туалетный столик крохотную шкатулку с кармином и пудреницу с нежнейшей рисовой пудрой, я подкрасила губы, а потом распустила вязки льняной рубашки, оголила грудь и подкрасила кармином соски. Ланвен следила за мной во все глаза, но ни о чем не спрашивала и не мешала. Припудрив плечи, я встала и сбросила льняную рубашку на пол, переступив через нее, а потом подошла к кровати.

– Помогите мне одеться, – сказала я, и Ланвен с готовностью подняла шелковую ткань.

Я нырнула в ворот рубашки, продела руки в рукава, и Ланвен расправила пышные складки подола.

– Вы словно фея, одетая в туман, – сказала она довольно. – Его величество не устоит.

– Подайте халат, – сказала я.

Ланвен принесла халат из темно-синего бархата, и я надела его, туго подпоясавшись.

– А теперь – чулки, – я мельком посмотрела на себя в зеркало и отвернулась. Собственный обольстительный вид был мне неприятен, хотя несколько месяцев назад я бы с удовольствием крутилась перед зеркалом, предвкушая впечатление, которое произведу…

– Чулки? – переспросила заинтригованная Ланвен. – Зачем, метресса?

– Самые тонкие белые чулки и кружевные подвязки, – повторила я.