Не лучший день хирурга Панкратова

– Маловата? И то жирно будет! – крикнула Галя из спальни, расчесывая перед трельяжем тяжелые волосы и вглядываясь в свое отражение глазами ушедшей в лунный транс сомнамбулы. Обычно такой взгляд предвещал незамедлительную постельную баталию.

– Ну, ты с переездом не тяни. У нас с Ростиком в субботу помолвка, будут люди, – сказала она и, не дожидаясь, пока муж выйдет из комнаты, продолжала ворковать по телефону: – Ростик, роскошный мой! Тебя ждет твоя нежная крошка. Срочный вызов, умираю!

Непонятно, как женщины, близкие и любимые женщины могут быть такими жестокими? Что изменилось в Валентине, чем провинился он, чтобы с таким позором быть изгнанным из чертогов любви? Господи, он даже не изменял ей и все деньги приносил в дом! Да как он мог не заметить, что это и не женщина вовсе – ничтожная, сексуально озабоченная самка!

Валентин мог говорить все, что угодно. Аргументы и убеждения проскальзывали мимо совершенно неуязвимой в своем полном к нему равнодушии Галины. Она просто молчала.

– Может, ты мне объяснишь все же, в чем я провинился? -взмолился Валентин.

– Да надоел ты мне, неужели непонятно? – вздохнула она, сраженная его непонятливостью. – Неужели нельзя разойтись, как цивилизованные люди?

Весть о разводе нежнейшей из парочек разнеслась мгновенно. На работе Валентину сочувствовали, кто искренне, а кто – надеясь, что отношения с женой, а главное с тестем еще могут восстановиться. А вскоре до него стали доходить фантастические по своей нелепости сплетни. Кто-то развал идеального брака объяснял тайной принадлежностью Андронова к какой-то азербайджанской мафии, спекулировавшей антиквариатом (он и в самом деле всегда привозил жене из зарубежных командировок художественные альбомы или сувенирную бижутерию), кто-то его склонностью к азартным играм (о, эти невиннейшие гостевые преферансы на даче!), кто-то идейной невыдержанностью Андронова или даже гомосексуализмом! Все это наветы настолько ошарашивали своей нелепостью, что не пасть духом было трудно.

Однажды поздно вечером после завершения трудового дня главврач Леопольд Вениаминович Химичев, находившийся с Андроновым в приятельских отношениях, застал Валентина в его комфортабельном кабинете в состоянии, близком к самоубийству. Он не точил бритву и не наполнял шприц смертельной дозой снотворного. Однако по погасшим глазам Андронова, по отрешенности страдальца от всех проблем текущей реальности опытному человековеду Химичеву стало ясно -спекся человек, пропал. Химичев предложил Андронову «перехватить». Тот лишь кивнул на полированный шкаф, в котором обнаружился необходимый запас высококачественного горючего. Выпив же, и немало, Валентин Павлович размяк и с отчаянием воскликнул:

– Не понимаю! Что я делал не так? Объясни мне, Леопольд, не дай умереть дураком.

– Эх, Валя! Знал бы ты, сколько раз слышал я этот вопрос от людей самых-самых, – он ткнул пальцем в потолок. – А что ответишь? Планиды сошлись так. И летели! Какие люди летели, да еще как летели – с треском!

Много позже Андронов понял причину своего краха сам, рассматривая найденный гриб. Оказался он по жизни «ложным боровиком» – то есть обманчивым по форме экземпляром. Обманулась Галка, клюнувшая на его яркую внешнюю фактуру и хмурую сдержанность, обещавшие недюжинный скрытый темперамент. А его-то и не оказалось. Андронов – педант, чистюля, аккуратист и однолюб, не был человеком эроса. То есть в этой сфере если и обладал талантами, то настолько незначительными на фоне его прочих достоинств, что обманутая супруга просто сочла его ничтожеством. Ничего этого по ходу супружеской жизни Андронов не замечал, дойдя до печального финала в полном неведении о своей мужской бесталанности. Хуже того, тогдашнее отчаянное его предположение оправдалось: Андронов оказался однолюбом.

Дабы взбодрить упавшего духом специалиста, ему доверили оперировать чрезвычайно ответственного человека. После долгих обсуждений с коллегами на международном уровне было произведено шунтирование. Уже через неделю оказалось – неудачно. Пациент помчался на повторную операцию в Германию. Андронова понизили по службе, чему предшествовали долгие унизительные разборки на всех уровнях. Вину целиком вешали на него, замалчивая ошибки несовершенной диагностики.