Не могу больше (СИ)

Казалось, усилие, которое тот применил, чтобы выдержать направленный на него проницательный взгляд, было превыше человеческих, но глаз он не опустил и даже слегка улыбнулся. — Мистер Холмс…

— Стенли, мы знаем, что ваша жена умерла. К чему весь этот цирк?

Открытая улыбка маленького мужчины сделала его лицо и моложе, и привлекательнее. Ровный ряд здоровых, ухоженных, кипенно белых зубов ярко блеснул в приглушенном свете кафе, и Джон от неожиданности вздрогнул: полная очарования улыбка ему не понравилась, как и слишком явно демонстрируемое раскаяние.

— Простите меня, бога ради. — Гроу прижал к груди сложенные крест на крест ладони маленьких, но крепких, жилистых рук, резко контрастирующих с тщедушной, хрупкой фигуркой. — Как ещё я мог заманить в эту глушь великого Шерлока Холмса?

Его простодушие обескураживало.

— Заманить? — переспросил Джон, думая, что ослышался.

— Конечно! — честно ответил Гроу и вновь повернулся в сторону Шерлока, не спускающего с него глаз. — Отчего-то я был уверен, что вы вспомните мою историю, а если не вспомните, то обязательно предварительно всё разузнаете. Чем может заинтересовать чудесно воскресшего детектива гибель какой-то далекой Марджори Гроу? А вот подобная странная просьба её безутешного мужа сразу же станет для него любопытной загадкой: что за всем этим стоит? И вот вы здесь.

— Хм… Что ж, в знании психологии детективов вам не откажешь, — задумчиво произнес Шерлок. — Я жду объяснений и подробного рассказа.

Он хорошо подготовился к встрече — это было первой мыслью Джона. Речь Стенли текла размеренно и плавно. Слишком размеренно и слишком плавно.

Джон не был склонен к паранойе, это он знал теперь совершенно точно. Тогда, в те ужасные дни тех ужасных полутора лет, когда в толпе то и дело мелькал силуэт Шерлока, сводя Джона с ума своей невыносимой реалистичностью, ему не оставалось ничего больше, как признать себя помешанным. Помешанным на Шерлоке.

Теперь-то он знал, что это был Шерлок: наблюдал, сопровождал, находился рядом. Когда имел такую возможность.

Сейчас то забытое неприятное ощущение вернулось. Джон снова искал черную кошку в темной комнате. Стенли Гроу с каждой минутой нравился ему всё меньше и меньше. От него исходила угроза, а её терпкий запах Джон хорошо знал и не спутал бы ни с одним другим. Но Шерлок напряженным не выглядел, и привычка доверять другу во всем пересилила желание взять его за руку, посадить в припаркованную машину и рвануть на вокзал.

— Марджори была пьяницей, — начал Гроу, вглядываясь в кофейные подтеки, прочертившие стенки его опустевшей чашки. — Она находила в процессе опьянения неведомую мне прелесть, наслаждалась каждым сделанным ею глотком, упивалась. Она не напивалась, а именно упивалась, превращаясь при этом в дьявола — озлобленного, неистового, беспощадного. Как же она ненавидела меня в такие минуты, а их было немало… Нападала яростно, как огромная расплывшаяся тигрица. Мардж была очень красива и чересчур огромна, во всяком случае, для меня: выше на две головы, белокожая рыжая самка. Никогда меня не хотела. А я хотел её всегда, даже пьяную.

— За что она вас ненавидела? — тихо спросил Джон.

— Не знаю. — В глазах Гроу плескалось страдание. — Мы жили дружно до тех пор, пока не началось это. Я любил её без памяти. Каждый дюйм её большого сытого тела был для меня святыней. Хотеть до дрожи святыню… Такое не каждый может выдержать. Я плакал от непередаваемого блаженства, а она смеялась. Но мы были счастливы. Я был счастлив.

Гроу вымученно улыбнулся.

— Бог не дал нам детей…

Слова больно резанули по cлуху, и Джон поежился, внезапно и сильно замерзнув.

— Джон… Простите, Гроу… Джон, может быть, ещё кофе? — заботливо спросил Шерлок и неожиданно накрыл его руку большой теплой ладонью. — Господи, ты как ледышка! — изумился он и крикнул в глубину зала. — Мэгги, будьте добры ещё кофе!

И не убрал ладонь до тех пор, пока перед Джоном не задымилась чашка свежего горячего напитка. И Джону стало внезапно жаль, что эту чашку ему принесли так быстро…

— Да, детей у нас не было, — продолжал Стенли, —, но я не тяготился этим: мне было вполне достаточно её одной. Теперь я уверен, что дети спасли бы нас от неминуемого краха. Возможно, она винила меня, но я-то знал, что не во мне дело. Когда она напилась первый раз… Ни с того, ни с сего, просто взяла с полки нашего магазина бутылку виски и опустошила её до дна, сидя на диване в гостиной. — Он поежился и втянул голову в плечи. — Как она орала, господи! Называла меня жалким клопом, бегающим по её телу, ничтожеством, мразью. Я был в ужасе, не зная, в чем причина её странной озлобленности. Протрезвев, она долго просила прощения, хотя не думаю, что помнила собственные слова. Извинялась за то, что напилась так неожиданно и так сильно. Полгода не было даже намека на то, что случилось. А потом она сорвалась: бесконечные запои, превратившие её в неопрятную рыхлую бабу, требующую бесконечного секса и орущую на весь дом.

— Но это больше похоже на алкоголизм, — возразил Джон.