Не могу больше (СИ)

— Нет, доктор. Она легко могла не пить несколько месяцев и даже не вспоминать о виски. Она получала от выпивки истинное удовольствие, погружаясь в свой невидимый мир, полный ненависти ко мне. Я безумно её любил, — повторил он с тоской. — Любую — пьяную, грязную, вонючую. Вскоре обо всём узнали соседи. Да разве утаишь такое? Хоть мы и живем на самой окраине деревни, но Мардж иногда выбегала из дому и, стоя на крыльце, вопила, как полоумная, посылая проклятья в мой адрес. Не утаишь…

— Как она погибла?

— Скатилась по лестнице подвала. Знаете, у нас глубокий подвал, лестница длинная, каменная и очень крутая. Там она хранила запасы виски. Ей всегда было мало, когда она входила в раж.

— Почему вы решили, что это убийство? — Лицо Шерлока было непроницаемо, но он уже понял. И Джон тоже понял.

— Потому что я это знаю. И знаю убийцу.

— Что ж… — Шерлок резко поднялся и мельком взглянул на Джона. — Покажите нам этот подвал.

* The Valley — долина, лощина

** Автор просит прощения, что не стал углубляться в карту Великобритании, позволив себе маленькие географические вольности) )

========== Глава 19 Свобода и плен часть 2 ==========

Дом Гроу и в самом деле расположился на самой окраине деревушки, которая в общей сложности насчитывала не более тридцати домиков-коттеджей, каждый из которых был по-своему привлекателен и мил.

За одну короткую минуту в голове Джона яркой молнией пронеслась странная, иррациональная мысль: они живут с Шерлоком здесь, в этом царстве уюта и безмятежности. И…

И… что?

Мысль быстро растаяла, но оставила легкое щемящее чувство — отзвук то ли несбывшейся мечты, то ли разбившейся когда-то надежды.

Джон внимательно оглядел дом: небольшой одноэтажный приют двух отчаявшихся сердец. Даже не верилось, что под этой рыжеватой надежной крышей, за этими прочными стенами, летом наверняка утопающими в сочной зелени, а сейчас запорошенными чистым, искрящемся на солнце снежком, могла поселиться такая страшная безысходность. Это был уголок, идеально подходивший для долгой любви и неиссякаемой нежности. Только не ненависти. Только не смерти.

Шерлок тоже окинул взглядом дом, но задержался на нем не дольше минуты. Гораздо больше его интересовало окружение: отдаленность соседей, довольно густой лес, начинающийся прямо за дворовым фасадом.

— Прошу. — Отперев дверь, Гроу сделал приглашающий жест.

В доме было очень тепло — хозяин исправно топил камин. Ничто не говорило об отсутствии заботливой женской руки, порядок и уют поддерживались любовно и скрупулезно: каждая вещь находилась на своем месте, комнатные растения буйно зеленели в многочисленных разноцветных горшочках, создавая тоскливую иллюзию жившего здесь когда-то счастья.

— Присаживайтесь, — сказал хозяин дома. — Я покину вас на одну минутку.

Он вышел, оставив гостей располагаться за круглым деревянным столом, занимающим центр довольно большой, светлой комнаты, служившей, по-видимому, и гостиной, и столовой одновременно.

Джон отодвинул массивный стул и сел, вопросительно поглядывая на Шерлока, задумчиво рассматривающего каждую деталь интерьера.

— Что скажешь? Всё это как-то странно.

— Да. — Шерлок подошел к задернутому кружевной занавеской окну. — Да…

Гроу возник неожиданно, как будто это внезапно уплотнившийся воздух создал и облек в плоть его маленький силуэт, и так тихо, что его по-кошачьи мягкие шаги не услышал даже Джон, за чьей спиной он сейчас стоял.

— Как ты думаешь…

С мерзким змеиным шипением мир перестал существовать, и только чёрная, в ухабах и рытвинах дорога извивалась перед глазами, уводя Джона в такую же, как и она сама, черноту.

Джон спотыкался на каждом шагу, но надо было идти, потому что там, в самом конце этого пьяно петляющего пути его ждал умирающий Шерлок.

«Я должен успеть. Я должен сказать ему… Что? Господи, что?!» — Мысли путались, натыкаясь одна на другую, но самая важная, та, от которой сейчас, возможно, зависела жизнь, никак не хотела принимать законченную, четкую форму. Вот-вот, одно маленькое усилие, и всё обретет ясность, и перестанет мучительно зудеть тело, переполненное этой вселенской мыслью, наступит успокоение, и охватит неземное блаженство, равного которому не было, нет и не будет… — «Шерлок… Шерлок… Где ты? Не умирай. На этот раз я без тебя не смогу».

Дорога расширилась до размеров уродливо вздыбленной взлетной полосы, и Джон раскинул руки, приготовившись взмыть в инфернальную пустоту и сгинуть там навсегда.

«Ну и пусть. Всё равно, он умер. Мы умерли…»

…От влажного прикосновения он содрогнулся и резко махнул головой, отбрасывая тошнотворное поглаживание ледяных пальцев. Ассоциация с пупырчатой жабьей кожей была так реальна, что Джона скрутило в болезненном позыве избавиться от недавно съеденных булочек.

— Доктор… Доктор… — раздавался над ухом назойливый голос, и Джон понял, что не взлетел. И не умер.

— Где… — разлепил он пересохшие губы.

Насмешливый голос услужливо подсказал: