Не надо думать, надо кушать!

Одесса – невероятно удивительный город. Здесь есть Французский бульвар и Оперный театр, в который в те времена коренные жители города не могли попасть. Все билеты распределялись элите города и иностранцам в кассе гостиницы «Красная».

Бабуля, любящая классическую музыку и гордящаяся этим памятником архитектуры, не могла пережить такую несправедливость. Когда к соседям приезжали родственники, она спрашивала: «Ви видели наш Оперный театр?» И не дав ответить гостям, продолжала: «Ну, так ви не хотите туда сходить. Сопрано визжит, тенор блеет. Это ж тошнота на мое ухо! Оно вам надо?!»

А еще у меня сложилось впечатление, что одесситы просто зациклены на фонтанах, как будто были тяжелые времена, связанные с отсутствием воды и засухой. Эта дикая страсть оказала влияние и на названия улиц: Большая Фонтанка, Большой Фонтан, Фонтанская дорога и аж 16 станций Фонтана. Лично я с Бабулей провела последние ее годы в Одессе рядом с 13-й станцией, и поверьте, фонтаном там не пахло и не пахнет до сих пор.

В начале моего переселения к Бабуле она и ее подруженции были озабочены моим обучением и своевременным развитием талантов. Жить в Одессе и не учить ребенка музыке – это же преступление. Преступление это казалось еще и катастрофичным, потому что моя сестра родилась с отменным слухом и талантом к музицированию. Она блестяще окончила музыкальную школу, затем училище и с успехом, а главное, «без блата» поступила в Институт имени Гнесиных, окончила его с красным дипломом и впоследствии также аспирантуру. Я же не страдала желанием повторить сей успех, и все, что касалось занятий музыкой, мне было глубоко по барабану. Мнения мои и Бабули с Мамой разделились, я была в срочном порядке доставлена на прослушивание. К моему глубокому сожалению, слух мой оказался сестринским и занятий с преподавателем по фортепиано мне было не избежать. Выдержав неделю, и преподавательница, и я решили расстаться по-хорошему. Увидев всю грусть еврейского народа на лице Бабули, я решила сделать «легкий финт» и заявила, что хочу играть на скрипке. Выдохнув, Бабуля отвела меня к другой несчастной. Мне выдали маленькую скрипку и смычок. Через неделю дома я выполняла команду «на плееее-чо» и скребла смычком что есть мочи. Еще через неделю я сжалилась над Бабулей, Сарой, Мариной и всеми соседями двора. На этом мое посвящение в искусство закончилось.

Главным же ритуалом было посещение Привоза раз в неделю. Подходя к заветным воротам гастрономического рая, мы здоровались с ярко одетыми дамами пышных форм с табличками на груди «Сдам комнату в историческом центре». Затем первый круг обхода мясного и рыбного павильона. Он назывался «прицениться», и лишь на втором круге начиналось таинство диалогов Бабули и продавцов с последующей операцией «закупиться».

На Привозе не задают вопрос «Сколько стоит?», здесь надо говорить: «И почём?» или «И шо оно сегодня говорит?».

Помню, как Бабуля стала постоянной покупательницей у колоритной дамы, голосившей на весь павильон: «У меня два диплома. Я учительница. Не дайте умереть моей профессии. Купите этот творог!» Когда мы подходили ближе к ее прилавку, она нежно обращалась к нам и спрашивала: «Чего сегодня хотят мои девочки? Фира! Иди к Алику во второй ряд, там свежее мясо. Скажешь, шо от меня. Все будет в лучшем виде». Купив брынзу, мы спешно бежали к Алику, пока не разобрали. Сказав пароль, получали прекрасный кусок телятины с сахарной косточкой для борща и были счастливы до жопы. Переместившись в рыбный павильон, приценивались к бычкам, и камбале, и тюльке. У некоторых продавцов перед весами стояла табличка с надписью, накорябанной на картоне карандашом: «За свой вес отвечаю». Если же на ценнике была сделана ошибка в написании рыбной породы, Бабуля пыталась исправить, на что ей отвечали: «Как привезли, так и торгуем». Затем мы переходили на фрукты-овощи-зелень. Дав добро на килограмм черешни и наблюдая за завесом, Бабуля качала головой: «Не нравится мне этот килограммчик!» В ответ получала тираду: «Да ж боже мой! Дама! Добавлю вам еще! Вот берите! Мое доброе сердце работает мне в убыток! И шо я здесь вообще стою?!»

Сделав базар, мы возвращались домой и с особой нежностью выкладывали все закупки. К этому времени подтягивались Сара с Мариной, объявлялся официальный перекур, подруги дымили и все вместе шумно обсуждали последние новости.

– Ты знаешь, Фирочка! Мы сейчас с Мариной встретили Аду из дома напротив. Так она спросила, надо ли в тарталетки перед черной икрой класть масло! Ну не сволочь, ты скажи?

Затем наступал апофеоз. Бабуля вытаскивала из торбы кусок мяса, завернутый в вощеную бумагу. Все взоры устремлялись на него, подруги молча тыкали пальцем по мякоти, рассматривали сахарную косточку, снова молчали и каждый раз хором приходили к единому выводу: «Опять наебали!»

Как правило, это было отличным поводом пропустить пару рюмочек наливки и выйти-таки «подышать йодом» и, может быть, даже встретить единственного «насильника» для Сарочки.

Жареная барабулька на зубок. Кушается как семечки!