Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях. 1991–2021

Что касается Коли Расторгуева – сколько я для него песен придумал, так он никогда не звонил и не говорил: «Саша, поменяй эту строчку», – или «А что ты этим сказать хотел?» Я у него как-то раз спросил: «Коля, как же так, ведь так не бывает?» А он мне ответил таким канцелярским языком – и оттого это было даже более проникновенно. Говорит: «Я всегда был уверен в качестве нашего литературного материала». Мол, если я чего-то не понимаю, значит, нужно поработать, что-то домыслить.

Интервью: Александр Горбачев (2011)

Игорь Матвиенко

композитор, продюсер

Шаганов говорит, что у вас этот текст полтора года лежал.

Может быть, не помню уже. Зато помню, как ее сочинил, проиграл и понял, что это хорошая песня. При этом в последний заход я с ней сидел часов шесть. А когда сочиняешь, ты уходишь в какую-то виртуальную реальность, из которой потом очень тяжело выходить. Почему творческие люди пьют часто? Вот именно потому, что ты сочиняешь, сочиняешь, проваливаешься туда – а потом нужно выйти и начать как-то с миром контактировать, что очень непросто и многим не удается. А стакан тут же снимает барьеры. Я помню, что, когда я закончил «Комбата», мне надо было вечером ехать на какую-то тусовку. Тусовка была связана с Джуной Давиташвили,[36] с которой мы потом недолго были женаты. Или нет? Нет, это мы уже с ней развелись. В общем, я помню, что мне было очень тяжело тусоваться.

Кажется, именно на «Комбате» – и на песне «Конь» – образ «Любэ» достаточно сильно изменился. До того это была такая группа люберецкая, пацанская, во многом иронично, а тут стала гораздо более…

Государственная.

Ну да. Это было сознательное программирование?

Нет, никоим образом. Это было чисто внутреннее ощущение. Оно и до сих пор таким остается. Никаких политических заказов мы не получали – ни тогда, ни сейчас. И думаю, если бы они были, ничего как раз не получилось бы – потому что создавать что-то такое по заказу очень неправильно. Такое вот было ощущение времени.

Это ощущение было связано с Чечней? Многие же восприняли «Комбата» именно в этом контексте.

Я об этом не думал. Я думал все-таки больше в сторону той войны, Отечественной. И кстати, премьера песни была как раз на концерте 8 или 9 мая, перед фронтовиками – и я, посмотрев на их реакцию, понял, что мы попали. Ну и плюс «Любэ» же – это с кино очень связанная история, и эта песня у меня ассоциировалась с фильмом «Белое солнце пустыни». То есть в запеве так все неторопливо, шутливая достаточно интонация – и атака в припеве.

Давайте вернемся к началу. «Любэ» же были первым вашим большим продюсерским проектом?

Ну нет. Первой была группа «Класс» – была у них песня «Нетелефонный разговор», если помните. Локально популярная, но достаточно популярная все-таки. Мы, например, с «Ласковым маем» и «Миражом» ездили на гастроли. Причем закрывали концерты – потому что были единственной настоящей группой. Все остальные были двойники – ну это тогда было модное течение.

А когда вообще это слово появилось – «продюсер»?

Ну вот, наверное, когда-то тогда, году в 1987-м. Из кино, видимо, зацепили. И тут же все перепутали. Сейчас-то все уже знают, что на Западе термин «музыкальный продюсер» совсем другое означает. А у нас в основном менеджеров почему-то называют продюсерами.

Почему продюсеры именно тогда появились?

Индустрия изменилась – причем не только у нас, но и у них. В шоу-бизнесе стало много денег, появились звезды. Возникли сильные обслуживающие структуры, стали расти – и люди, которые в них работали, начали придумывать, как интереснее сделать проекты. То есть шли уже не от музыкантов, которых где-то в подвалах искали, – а нанимали продюсеров, которые давали музыкантам задание. А у нас, конечно, никакой индустрии не было. Зато была очень сильная пиратская дистрибьюторская сеть по продаже кассет и бобин – и несколько крупных дилеров. Хотя это даже пиратством неправильно называть. Вот, например, одним из этих дилеров был Андрей Лукинов, сейчас – наш директор. И он нам совершенно официально проплатил студию, когда мы «Любэ» писали. И еще, поскольку мы все ленивые, а он – трудоголик, еще все время звонил и говорил: «Ну что? Ну когда уже на студию?»

А до того как все было устроено?