Не наше дело

Судя по всему, Ганс когда-то работал в пожарной дружине. Это вселяло оптимизм. На десять человек и четыре горящие комнаты у нас было всего две кувалды. Но этого нам вполне хватило. Ганс и еще кто-то, уже не помню, кто именно, мощным ударом выбивал замок на двери. Первый человек бросался к входу в охваченную огнем комнату, и, опустошив свой огнетушитель, отскакивал в сторону, ему на смену приходил второй. На нашей стороне было то, что комнаты были небольшие и содержимого двух огнетушителей хватало, чтобы полностью загасить пламя. Не знаю, сколько времени продолжалась эта отчаянная схватка, но завершилась она нашей полной победой. Я так наглотался дыма, что меня вывернуло прямо в коридоре, и еще не усвоенное организмом красное сухое оказалось на закопченном полу.

— Спускаемся вниз, быстро! — скомандовал Ганс. — Быстрее на воздух, вы все уже надышались.

Я бросил уже пустой огнетушитель и так же, как и все остальные, устремился к лестнице. Уже оказавшись внизу, я понял, что сигнализация перестала издавать свои ужасные вопли, очевидно, ее наконец отключили. Выстрелов тоже не было слышно. Неужели пронесло? Расталкивая остальных, Гартман устремился ко мне.

— Что-то ты бледный совсем. Плохо? — Он потянул меня к окну, выходящему во двор. — Дыши глубже.

— Ничего, уже нормально, вроде все потушили, — я глотал ртом воздух и никак не мог надышаться, — что нового?

— Вроде все более-менее, — вздохнул Гартман, — насколько возможно. Зиверс и Дитрих забрались на крышу и несколькими очередями отогнали нападавших. Матиас собирается идти на переговоры, вон сидит в столовой мастерит белый флаг.

— Он думает, местные знают, что это такое?

— Вот захотят узнать и выйдут поговорить, — резонно заметил профессор.

В коридоре появился Ларсен. С ручкой от швабры и прикрепленной к ней белой наволочкой он выглядел несколько комично даже в нынешней и без того странной ситуации, однако лицо его светилось самопожертвованием, а весь облик неожиданно напомнил мне героиню картины Делакруа, слава богу, грудь у Матиаса была прикрыта.

Ларсен, сопровождаемый Зиверсом, направился к выходу во двор. Я поспешил к ним наперерез.

— Матиас, вы что, серьезно собрались идти вместе с Зиверсом? — Я схватил шведа за рукав.

— Что вас не устраивает, Эдди? — Ларсен с неохотой остановился.

— Он стрелял в конунга, с вами не станут разговаривать в его присутствии. Скорее они попытаются захватить Зиверса или просто утыкают вас стрелами.

Ларсен с сомнением посмотрел на немца.

— Клаус, возможно, он прав.

К моему удивлению, Зиверс согласился.

— Я тоже не уверен, что мне стоит идти, — неожиданно Зиверс покраснел, — ты же понимаешь, дело не в страхе.

— О, Клаус, — рассмеялся Матиас, — ты все боишься потерять достоинство. Никто не сочтет тебя трусом. Но тебе сейчас действительно не стоит показываться им на глаза.

— Хорошо, — согласился Зиверс, — но будь осторожен. Я оставил на крыше Дитриха, он подстрахует тебя в случае чего. Жаль, у нас нет хорошей винтовки.

— Клаус, я прошу тебя, — Ларсен коснулся руки Зиверса, — хватит на сегодня стрельбы. Мы должны решить все миром. Обещай мне, что вы не будете стрелять первыми.

Зиверс кивнул. Он крепко пожал руку Ларсена и громко произнес:

— Я обещаю.

— Матиас, подождите, — я вновь остановил Ларсена, — возьмите меня с собой.

— Это еще зачем? Вы думаете, что на переговоры придет Фрея?

— Нет, конечно, но, если придет Готфрид или даже Торбьорн, я смогу их убедить. Раз уж Фрея от меня узнала про Дитриха, так, может быть, моим объяснениям они смогут поверить быстрее.

Ларсен нахмурился, было видно, что мое предложение его не очень впечатлило. На помощь мне пришел Гартман:

— Возьмите его, Матиас. У парня язык хорошо подвешен. Может, хоть раз от этого будет какая-то польза.

— Хорошо, — Ларсен согласился с явной неохотой, — но, Эдди, прошу вас, думайте до того, как что-то произнесете. После уже может быть поздно.

Мы вышли во двор, и Ларсен поднял над головой наше белое знамя. Медленно, словно похоронная процессия, мы прошли расстояние от крыльца до запертых ворот. Щелкнул замок, и Ларсен приоткрыл калитку.

— Вы не боитесь, Эдди? — Он обернулся ко мне.

— Зачем вы спросили? Теперь точно боюсь, — не стал скрывать я.

— Еще не поздно пойти назад.

— Тогда потом уже будет поздно снова выйти.

Он кивнул:

— О’кей. Значит, идем. Я не буду захлопывать калитку. Нам так будет проще вернуться.