Не обижайте Здыхлика

В постель. Неужели можно? Правда? Наскоро умыться – натянуть ночную сорочку – и под одеяло, щекой на прохладную подушку? Наслаждаясь краденым комфортом, ворованным отдыхом, контрабандным бездельем? Завтра, завтра я буду милой женой и доброй мамой, а сегодня я просто сплю…

Из комнаты доносится плач. Яся судорожно вскакивает и несется ему навстречу.

Достать из кроватки. Положить на пеленальный столик. Снять грязный подгузник, сложить по возможности аккуратно, свернуть цилиндриком, закрепить липучками.

– Дай-ка сюда, – гудит сзади Юрек, перехватывая не в меру ароматный цилиндрик.

Младшую – орущую, недовольную, грязненькую – срочно в ванную. Кстати, не купали же ребенка! Вот позорище-то, эх ты, мать еще называется, спать она собралась, посмотрите на нее, малышку искупать забыла!

– И это дай-ка сюда, – снова гудит Юрек, уже успевший благополучно утилизировать подгузник. Ловко перехватывает девочку. Та моментально замолкает.

– Ее купать надо…

– Я сам.

– Но как же… я же… как же ты один…

– Слушай, ты меня за кого держишь? – картинно возмущается Юрек, потрясая грязнопопой дочерью. – Я руковожу крупной компанией! По-твоему, я не способен самостоятельно искупать ребенка?!

– Ванночка… вода… температуру проверь, надо тридцать семь…

– Я помню, помню.

– И кормить потом…

– Принесу, покормишь. Ложись уже.

Яся плетется в спальню, расстилает себе постель, залезает под одеяло прямо в халате – в пестреньком симпатичном халатике, Юрек привез издалека. Помнется. Да и какой тут сон – все равно сейчас Юрек принесет ребенка кормить. Просто полежать немножко в одиночестве… какой тут сон…

– Какой тут сон! – весело звенит детка-блондинка, слегка потрясая Ясю за плечи. – На лекции, на лекции! В выходные отоспишься!

У детки цепкие маленькие пальчики и очень пронзительный голосок. Идеальный для побудки.

Пообещать ей встать немедленно. Оторвать от подушки гудящую голову – боги мои, что ж мы вчера такое пили? Главное – зачем? Кому это было надо? Издать очень жалобный стон. Уронить голову на подушку.

– Э нет, нет, не пойдет! – звенит детка комаром-переростком. – Поспать тебе тут все равно не дадут. У меня папа скоро с дежурства придет.

Да, папа – это аргумент.

– Слушай, – тянет Яся потрескавшимся, но все еще очаровательным баритоном. – Как это у вас получается, у девушек? Пили вместе вроде. Я еле встаю, весь как лесное чудище, а она свеженькая и щебечет.

Детка смеется.

– Мы, женщины, вообще крепче вас, – сообщает она. – А вы, мужики, только с виду такие могучие. Вас пальчиком ткни, вы и рассыпаетесь.

– Обидно, между прочим!

– Зато про войну, – хихикает детка.

– Что ж вы с нами связываетесь, раз мы все из себя непригодные слабаки?

– Потому что вы такие красивые! Особенно некоторые… Ну! – детка дергает Ясе-не-Ясе руку. Не сильно и не очень приятно. – Поднимайся давай. Кофе уже, небось, льдом покрылся. Впору по нему на коньках кататься.

– Так апрель же на дворе…

– Ну да. Конец апреля, только-только топить перестали, в квартире дубняк, как под Новый год. Пошли на кухню, там хоть газ горит, от него теплее.

Опустить босые ступни на противно пушистый ковер. В голове словно гномы-кузнецы стучат молотами: бух, бух. Ноги еле идут. Мир вокруг то меркнет, то снова возникает, как кино, которое то включают, то выключают. Добрести до кухни, упасть на шаткий стул, отхлебнуть мерзкий сиропообразный кофе.

– Звонила вчера брату, – бодренько звенит детка, усаживаясь напротив. – Они с этой твоей рыжей собираются на взморье. Она говорит, что поедет, только если ты не против.

Снова трудно дышать, и в груди больно.

– Так ты не против?

Что я здесь делаю…

Яся моргает, чтобы убрать с глаз трепещущую черную занавеску. Яся видит Юрека. Он сидит рядом с ней на кровати, слегка покачивая на руках кряхтящую младшую, и молча смотрит Ясе в глаза.

Здыхлик. Сопротивление материала

– Что встал на дороге? Давай-ка в сторону, красавчик.

Толчок в плечо; мимо проходят двое, смеются. Один оглядывается, бросает насмешливый взгляд на Здыхлика. Тот привычно дает волю внутреннему жару, с тоской решая, чем с ним расплатится невежливый бедолага: боги мои, и взять-то нечего, разве что цвет глаз симпатичный, ну да с дурной овцы… Здыхлик собирается нырнуть в зрачки обидчика – и натыкается на стену: ни снующих искорок, ничего, только черная преграда. Он бьется об нее с такой силой, что с размаху садится на обледеневший асфальт.

– Крутить твою через колесо! – обидчик останавливается, лицо у него перекашивается радостным изумлением. – Ты смотри, чего этот красавчик делает!

– А что он делает? – вяло интересуется его приятель.

– Паренек-то, оказывается, непростой! Ну-ка, вставай-ка!

Здыхлику протягивают руку.

– Давай, давай, поднимайся! Чародей.

Здыхлик, чуть помедлив, берется за жаркую ладонь, и его неожиданно резким рывком поднимают на ноги.

– Подумать только, какой интересный юноша, – ласково говорит приятель обидчика, вглядываясь Здыхлику в лицо. – И что же он такое сотворил?