Не от мира сего

Но к удивлению присутствующих «Ирокез», обладая гибкостью питона, снова вывернулся непостижимым образом из захвата, его упругие, как пружины, мышцы позволили отбросить противников, будто котят. Наконец, он полностью высвободился и, встав в стойку, показал нападавшим служивым практическое искусство восточных единоборств на уровне настоящего мастера.

Карусель завертелась ещё та, несколько минут здоровые мужики получали сочные плюхи ногами и коленями, руками и локтями, с разворота и без.

«Ирокез» между делом умудрился пожать руку «союзнику», отобрал у него, опешившего растяпы, пистоль и отшвырнул его в сторону, больно попав при этом в голову кинолога! А этому незадачливому идиоту выписал маваши гери столь качественно, что тот улетел метра на три и затих, больше никого не травмировав.

Мат и угрозы в адрес оранжевой сволочи искренне рвались из глоток товарищей в погонах, из десятка служивых осталось на ногах только четверо, да и те были изрядно помяты.

«Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят…».

Спас престиж группы полисменов кинолог! Уже казалось, победа будет за этим неистребимым существом, но в очередной свалке мстительный кинолог сумел подползти и вцепиться в ногу супостата не хуже своей овчарки! Выгадав момент, он умудрился вонзить в икроножную мышцу вражины шприц со снотворным и вдавить плунжер. Превосходящие полицейские силы были опять раскиданы по сторонам, но движения супермена были уже не так стремительны, более того, его шатнуло на скамейку, которая гостеприимно приняла и через короткое время убаюкала этого «зловреда».

Кряхтя и стеная, морщась от боли и потирая зашибленные места, собрались возле скамьи, на которой безмятежно развалился этот вражина, те, кто в победу ещё три минуты назад не верил! Те, кто едва отдышались, но смогли подняться, пусть и с трудом, после баталии великой.

Так, руки назад, щёлк! Застегнули наручники, спеленали на всякий случай ноги скотчем и, взвалив поверженных товарищей на плечи, с матерком ободряющим поплелись на базу. Кое-как волокли и пленного, при этом особо не церемонились в выражениях и в обещаниях испортить до крайности его ближайшее будущее, а также не скупились на пинки, тычки и оплеухи.

Правда, тому было всё равно, как утверждал кинолог, он сейчас где угодно, но только не в сознании, при этом не забыв похвалить себя за не вынутый из кармашка поясного ремня шприц со снотворным. Забывчивость, как выяснилось, тоже иногда бывает полезной.

Приехавшие на автобусе забирать личный состав и снаряжение эвакуаторщики были поражены крайне плачевным физическим состоянием отдельных сотрудников, а также мрачным настроем буквально всех служивых без исключения. Только одному организму было всё до ближайшего фонаря по причине богатырского сна, коему ничто не могло помешать. Вернее двум! Овчарка тоже мирно почивала. Ещё озадаченно помалкивал дежуривший у мониторов техник, он не стал рисковать и выставлять напоказ свои здоровые части тела, ибо был единственный среди раздражённой группы своих товарищей, кто не пострадал.

По приезду в отдел злющие сотрудники забросили задержанного ухарца, находящегося в забытьи, как собаку, в обезьянник. Никто не удосужился снять наручи, не озаботился освободить перемотанные скотчем ноги, швырнули на пол, лязгнули замком и кто-то уехал, кто-то ушёл, остальные разошлись по кабинетам. Оранжевого сразу подняли и усадили сидельцы-соседи, трое мужиков молчаливых и бородатых. Они были из «Секты» и кинутого к ним малого явно знали. Более того, судя по почтительному отношению к нему, по бережному обращению, по тому, как укладывали поудобнее, сочувственно переживали вполголоса между собой по поводу багровых гематом, пострадавший занимал определённое положение в общине. От оков и скотча его освободили грамотно и быстро, уложили на скамью, подложили чей-то пиджак под голову.

Пока вновь прибывший арестант отдыхал, бородатые уважительно общались между собой на пониженных тонах, да и вообще, они не создавали проблем своим поведением ни при задержании, ни при вынужденном многочасовом нахождении в клетке. Сидели тихо, терпеливо и безропотно ожидая какого-либо финала.

Вполне мирные сектанты, в полном адеквате, единственная трудность общения с ними — это их упрямое нежелание сотрудничать с органами правопорядка. Ничего толкового, в смысле полезной для оперов информации, не извлекли, так, чушь всяческую. Про секту говорят неохотно, но всё-таки что-то рассказывают.

Правда, дознаватели из тех куцых сведений поняли одно: пропавших, похищенных людей в общине не было, страшных аравийцев, да прибудет в полном здравии «Мудрейший», никто не видел, ну и так далее, не видел, не слышал, не знаю. Кто заправлял всей общиной? Да всем известно кто! Мудрейший! Кто же ещё?

Или «Избранный», если угодно. Вот только с описанием этих самых вождей, как было упомянуто, полный кавардак, ничего не поймёшь!

Бородатые мужики честно смотрели в глаза, отвечали ровным тоном, без запинки, истово верили в то, что говорили.

— Фамилия, имя, отчество?

— Брат Пимен.

Вот так! Брат Пимен и всё тут!