Не от стыда краснеет золото

* * *

Никита Михайлович в кабинете был не один. За письменным столом напротив него сидел мужичок весьма колоритной внешности – коренастый крепыш, бритоголовый, прокаленный солнцем до коричневого цвета, отчего серые глаза его казались ярко-голубыми. Он с любопытством взирал на трех дам, гуськом втянувшихся в кабинет сразу же после того, как постучали, не дожидаясь начальственного «да!» или любезного «войдите!».

А когда Никита представил их друг другу, улыбка, если не сказать ухмылка, озарила закопченное лицо. Небось, Никитка уже успел понарассказывать баек гостю про своих трех помощниц.

Дмитрий Евгеньевич Шпигалев, руководитель археологической группы в Пороховом городище, старый знакомец Никиты, вот кто это был. Когда-то именно он приохотил школьника Мирюгина к археологии, именно под его руководством работал Никита в своей первой экспедиции.

Никита весь светился от радости, гость тоже. И все же женщины уловили некоторую напряженность, витавшую в кабинете.

– Вы что-то хотели? – спросил директор, не предлагая сесть. Он мягко намекал дамам на их не совсем своевременный визит.

Зоя Васильевна углядела на столе, на разостланном куске белой ткани, глиняную шкатулку, очень-очень похожую на ту, что она привезла из Сарая.

– Да вот… В дар музею… Презент из моего путешествия. Финансовый отчет, так сказать, – говорила она, протягивая директору привезенную шкатулку.

И тут Шпигалев, опередив Никиту, буквально выхватил Зоин презент у нее из рук.

– Новодел, – сказал, внимательно осмотрев шкатулку, и поставил ее рядом с Никитиной. Они были как близнецы – Но как похожи! – обратился он к Никите. – Как будто из раскопа. Ты смотри, как насобачились делать. И у кого учатся, умельцы?

– У интернета. Или из энциклопедий срисовывают.

И оба как-то враз погрустнели.

– Вы откройте! Там внутри монеты, – подсказала Зоя Васильевна.

– Да-а-а, мастера-золотые руки, даже состарить могут, прямо настоящие, – сказал Шпигалев, рассматривая монеты.

– А у меня вот еще… – сказала Люся. – Зоя подарила.

Зачем, спрашивается, выпрашивала, если сразу и отдает? Или от Зои не захотела отставать, раз пошла такая пьянка? Шпигалев протянул руку, взял у Люси монету с той же широкой ухмылкой, и вдруг ухмылка сбежала у него с лица.

– Где вы это взяли?! – не спросил, рявкнул.

– Зоя дала. Она в Сарае нашла, – пролепетала испуганно Люся.

Шпигалев повернулся к озадаченному Никите.

– Странно… – сказал растерянно.

…Когда дамы выкатились из кабинета, Шпигалев торжественно спросил:

– Никита, ты мне доверяешь? Я хочу сказать, ты мне веришь как человеку?

– Дмитрий Евгеньевич, что за идиотский вопрос? Извини! Риторический, я хотел сказать. И что ты ведешь себя как на торжественной пионерской линейке?

– Ты многим рассказал про шкатулку?

– Ну, мои все в курсе, конечно, работники. Мужики-копальщики…

– Начальству?

– Естественно, позвонил. Хотели сразу же приехать, да я уговорил до завтра отложить. Завтра сам пообещал привезти. Шкатулку отрыли уже после обеда, ближе к вечеру. И я что-то засомневался. Траншею-то неглубокую вырыли, какие там культурные слои!.. А теперь в еще большем сомнении… Но монеты-то – настоящие!

– Монеты настоящие. Пулы, дирхемы… – Шпигалев еще раз поочередно пересмотрел монеты, бережно и любовно опуская каждую на разостланную на столе белую ткань. – Видишь, арабская вязь? А на этом – монгольское письмо. Золотых в твоей шкатулке нет. А найденная твоей Зоей, как видишь, золотой дирхем. Скорее всего, индийский. Орда золотых не чеканила, а с Индией торговала активно. Вот так просто на земле валялся. А мы, как кроты, годами землю роем!

Он наклонился и произнес почти шепотом:

– Никита, у меня огромная просьба. Ты должен дать мне эту шкатулку. Завтра утром верну, клянусь. Может, даже сегодня вечером. Мне нужно… проконсультироваться… с одним человеком.

– Успеешь?.. Как я объясню, если…

– Да никому ничего объяснять не придется! Верну! Вопрос жизни и смерти!

– Прямо уж так – жизни и смерти? – спросил, колеблясь, директор.

– Ну… почти! Я сейчас ничего не могу тебе объяснить, но я не зря у тебя спросил, веришь ли ты мне.

– Ну, хорошо… – Никита не мог отказать наставнику и другу, отдавая себе отчет, насколько серьезно то, что сейчас происходит, и свою ответственность.

Шпигалев умчался вихрем. Вошла Лиза.

– Никита, там репортер из «Дня сегодняшнего». Хочет взять интервью.

– О чем?

– О кладе.

– О Господи! Да откуда?..

– Это же Стас Петров!

Неприятности не заставили себя ждать. Стас Петров – это была местная знаменитость: репортер от Бога, проныра и прохвост, он нюхом чуял жареное, везде у него все было схвачено. Как говорится, держал руку на пульсе. На пульсе всего былого и насущного родного Артюховска.

Откуда узнал?! Никита затосковал: кажется, влип.

Желание сердца – голове морока

Людмила Ивановна с кряхтеньем выползла из палатки, дотянулась до стоявшего у стенки стула, придвинула его и, упершись крепко руками, начала распрямляться. Она распрямлялась медленно, как обезьяна в процессе эволюции.