Не от стыда краснеет золото

– Мы твоему субъективному мнению полностью доверяем!

– Как же это мы будем ночевать в Пороховом, – обеспокоилась Люся, если у нас дома наши некормленые животные! Ну, Никита, подсудобил!

Мила, известный любитель всякой живности и вообще друг природы сказала, как отрезала:

– Не сдохнут за одну ночь ваши животные! Твоей Ксюне уже давно пора эту твою легендарную мышку поймать! Пусть добудет себе ужин. Она у тебя – лодырюга несусветная!

– Она просто немолода! – заступилась Люся.

Аппетит приходит с первым куском, а ссора – с первым словом

Дамы преодолели уже почти полпути вдоль городской стены.

Это была высокая ровная стена, обложенная кирпичом и обмазанная глиной. Примерно посередине она почему-то изгибалась уступом. Может, огибала какое-то строение киношного города. Из-за выступа раздавались приглушенные мужские голоса. Как их не приглушали, понятно было, что там крупная разборка и даже, возможно, драка.

Подруги, было, притормозили, но не будешь же стоять вечно и вроде как подслушивать!.. Да и идти по тропинке надо в ту сторону, чтобы выйти к дороге, добираться до этого чертового Порохового. И потом, они-то – вон в каком количестве! Может, спорящих меньше?

Человек всегда склонен надеяться на лучшее. Однако Люся, оглядевшись, обнаружила в зарослях рыжих степных колючек довольно внушительную кривую палку – будто нарочно кто оставил! – и подобрала ее, на всякий пожарный. Зоя перехватила поудобнее сумку – она у нее была практичная, можно было и буханку хлеба положить при необходимости, и пакет кефира затолкать, и еще для пачки пельменей места оставалось достаточно. Сейчас в ее глубинах укрывалась непочатая полторашка уже степлившейся минералки.

– А я?.. А мне?… – беспомощно прошипела Мила, тщетно обозревая окрестности.

Она, будучи дамой крупной, почему-то не любила больших сумок, покупала только маленькие, изящные и легкомысленные. Именно такая и висела у нее на плече.

– А ты будешь устрашать своими габаритами! – поразмыслив, нашла ей применение Люся.

– Ты думаешь?.. – Мила пребывала в некотором сомнении.

Обладая весомыми достоинствами, она все же была далеко не гренадером. Но делать было нечего. Они обогнули выступ.

Два мужика буквально вдавили в стену третьего.

Один был здоровяк, в синих спортивных штанах с лампасами и ковбойке навыпуск, туго обтягивающую его мощную спину и побуревшую от пота. Рукава ковбойки были оторваны – наверно, для вентиляции. Голову венчала бейсболка козырьком назад, задорно торчавшая на макушке и державшаяся каким-то чудом.

Другой – поменьше ростом, едва до плеча соратнику. Глядя на него со спины, можно было сказать только одно: мужик и диета были двумя вещами, абсолютно несовместными. Одет он был в такие же синие спортивные штаны и ковбойку точно такой же расцветки. Прямо двое из ларца. Правда, рукава были на месте, и еще имелось отличие: на голове вместо бейсболки красовалась соломенная шляпа-сомбреро с огромными полями.

Третьего за спинами нападавших не было видно.

– Добрый вечер, мальчики! – гаркнула Мила, осваивая роль. – Что за шум, а драки нет?

Мальчики слегка подпрыгнули и развернулись – к стене и своей жертве задом, а к дамам передом, чтобы увидеть, кто их приветствует. Дамы были в шлепанцах и потому ступали неслышно.

Далеко не старые морды мальчиков были красные и распаренные, не то от жары, не то от переполнявшего их раздражения. В просвет, образовавшийся между корпусами мальчиков, стал виден третий, то есть жертва нападения. Он стоял абсолютно спокойно, не трясся и не мандражировал, не кричал «помогите!», что было бы для жертвы гораздо более естественно. Как будто это не его минуту назад тискали и мутузили. Но вид, конечно, имел встрепанный, еще бы – двое на одного!

Комплекцией он им уступал однозначно, но компенсировал силой духа. Получив передышку, он заправлял майку в джинсы, приводя себя в порядок. Чистил перышки, пока злодеи ушли на перекур.

Не славянин, азиат: казах или татарин. Немолод – где-то в их же возрастной категории. Невысокий – может быть, чуть выше среднего роста, худощавый.

Мальчики, узрев, кто их отвлек, взревели. Тот, который богатырской стати, произнес прочувствованную речь, из которой дамы поняли, что их считают здесь лишними, и еще – что их узнали. Да и мужик сразу же перестал быть для них инкогнито.

– Шалавы приставучие! – это были самые приличные слова из всего им сказанного. – Везде ползаете, как тараканы!

– Боцман! – тихонько ахнула Люся, и была в этом клике, помимо испуга и злости, гордость узнавания.

Хотя, по большому счету, радоваться нечему было. Второй из ларца – с бабьим животом, туго натянувшим ковбойку, с круглым, каким-то рыхлым лицом, рыжеватыми пижонскими усиками под носом-картошкой, тоже выказал свое негативное отношение к неожиданному появлению подруг краткой речью, которая свелась к нескольким словам. То есть, припечатал.