Не от стыда краснеет золото

Васи не было. У Васи было проколото колесо. Желая сократить путь, он поехал напрямки, по переулкам, и поймал гвоздь. Кляня себя за недальновидность, местную власть – за бездеятельность, региональную – за потворство бездеятельности, а заодно и федеральную – за общий бардак в стране, он спешил поставить запаску, представляя, как жена пышет яростью, и чем это все для него закончится.

– Как бы не пришлось и мне тут с вами ночевать! Может, и для меня место в караван-сарае найдется, – уже злилась Надя.

Караван-сарай, или гостиница, или постоялый двор, представляла собой две рядом стоящие юрты. Одна для постояльцев-мужчин, другая – женская. Внутри юрта устроена была как общежитие: посредине неширокий коридор, делящий помещение на две равных половины. По обе стороны его – легкие перегородки из ДВП, оклеенные скромными обоями под дерево. Имитация крепких стен.

В каждой стене – по две двери. Всего четыре комнаты, две трехместных и две двухместных. У самого входа – столик, за которым восседала дежурная, молоденькая девушка-казашка.

Из одной комнаты вышли две девушки, взглянули равнодушно на новоприбывших, но поздоровались и направились к выходу.

– У нас вход до одиннадцати! – крикнула им вслед хозяйка ли гостиницы, дочь ли хозяйки, портье ли, или как их там раньше называли, в средние века.

– К мужьям пошли, – объяснила девушка. – В мужскую юрту. Вы заселиться хотите?

– Очень хотим! Найдете три места?

– Да хоть восемь! Только одну комнату и заняли – эти самые девушки. Вы вместе хотите? Давайте паспорта.

Дамы, предчувствуя крах своей идеи, растерянно переглянулись: и зачем это они взяли бы с собой паспорта, едучи в гости, в село, на один денек всего!

– Что, нету? – с сочувствием спросила девушка. – Ну, ладно! Заселю без паспортов. Вы же не бандитки какие, женщины пожилые, приличные. В степь не пойдете у костра песни под гитару петь, до утра? Рассвет встречать? – смеясь, уточнила она. – Там змеи!

Дам передернуло.

– Тетя Надя, твои гостьи? На юбилей приехали?

– Мои, Айгуль! Так неудобно получилось!

– Да ничего страшного! И мне веселее, когда народу больше.

– А что, народу всегда мало?

– Раз на раз не приходится. Но женщин всегда бывает меньше, а в мужской – в сезон под завязку. Иной раз приходится нескольких мужчин сюда селить. С согласия дам, конечно! Одну-то ночь переночевать!..

– А не страшно вам здесь одной ночью?

– Почему одной? Со мной здесь брат дежурит, иногда мама. В мужской юрте – тоже дежурный, мужчина. И на стоянке, за юртой, охранник. Здоровые дяденьки!

– На какой стоянке?

– А вы не заметили? За мужской юртой площадка огорожена, там водители своих «коней» оставляют. Раньше в караван-сараях дворики для животных были, верблюдов ставить, а теперь – для автомобилей. Да и совсем недалеко от нас – юрта охраны. Там несколько ребят постоянно живут, которые город охраняют. И еще кое-кто не уезжает. Шурик-чеканщик, например. Шаман Акылбай. Нет, у нас здесь не страшно.

Она проводила женщин в их номер.

– Умыться хотите? – спросила Айгуль, глядя на расписные лица постоялиц.

– Да мы потом! Вот Васю дождемся, Надю проводим…

Васи все не было. Надя уже нервничала всерьез и решила ждать мужа на улице, невзирая на комаров. Подруги вышли с ней.

Темнота на юге летом падает сразу. Вот только что солнце еще цеплялось за краешек неба, пока они шли, потом скатилось за горизонт, когда подошли к юрте. А пока они «оформлялись» в гостинице, совсем стемнело.

Над юртами-гостиницами горело по фонарю, освещая пятачки земли перед входом, над автостоянкой тоже. И еще кое-где, освещая вход в три или четыре юрты. Там тоже жили.

– А от чего они работают? – заинтересовалась Люся. – Фонари, то есть? И что-то же есть надо всем, кто здесь живет? На чем-то готовить? В чем-то хранить еду?

– А Бог их знает! Я в этом не сильна. Какие-нибудь движки, дизели, генераторы… До чего люди не додумаются!

– А вот шаман… – начала Зоя. – Он тоже здесь живет? Даже зимой? Зимой-то, наверно, сюда никто не ездит? Дорогу же развозит?

– Зимой, конечно, не ездят. Все сворачивается. А про шамана не знаю, вам Айгуль расскажет. Он у нас недавно. Но, по-моему, тоже здесь живет, в селе его не видят. Я, например, даже не знаю, как он выглядит. На прием я к нему не ходила, а кто из наших ходил – так и все равно не узнают, наверное. Он же там – в форменной одежде своей, да в маске.

Женщины примолкли, завороженные. Пели сверчки, трещали кузнечики. Из степи родившийся ветерок приносил запах горькой свежести. И река была не очень далеко. И комары исчезли.

Чтобы не торчать на освещенном пятачке – как-то неуютно было стоять на свету – женщины отступили в тень, к стене юрты, и напряженно вглядывались в дорогу, по которой пришли, не замелькает ли свет фар.