Не от стыда краснеет золото

Как оказалось, столь неожиданно покинутая подругами Надя не поверила в амурные интересы дам, и забеспокоилась. Долг гостеприимства, словно набат, призывал ее, и, поколебавшись, она рванула за подругами на шум битвы. В это самое время подъехал Вася. Увидев улепетывающую от него жену, он, в недоумении, последовал за ней.

И вот звенящая тишина опустилась на поле битвы, как на любое поле после сражения.

Но и это был еще не конец.

Снаружи взвыла сирена. В распахнутую дверь юрты, нарушив тишину, стали вбегать люди в камуфляже и масках, выкрикивая своё обязательное «всем лежать!», «работает ОМОН!», «руки за голову!», «оружие на пол!» и другие положенные для таких случаев фразы. Это были люди Бурлакова.

Потом вошел и он, собственной персоной. И стал много, громко говорить, иногда срываясь на крик. Они, оказывается, уже «пасли» Боцмана и Варвару, а он руководил операцией. А три его артюховские старые приятельницы немножко поспешили, и тем самым чуть не сгубили всю операцию.

– А если бы Акылбая за это время убили? Пока вы там на выпасе гуляли? – зло спросила уже немного оправившаяся Зоя Васильевна.

При этом она слегка затруднилась, вычисляя, какого именно Акылбая она имеет в виду. Первый Акылбай, тот, которого она обезвредила, сам мог кого-то убить. Он тоже уже оклемался и сидел на полу рядом с ней. Второй, тот, которого спасала Мила, так и стоял рядом с Милой, над телом поверженного и скованного Боцмана.

Бурлаков внимательно на нее взглянул, ничего не ответил, только головой покачал: не царское, мол, дело – вступать в дискуссию с женщиной. Тем более, женщиной в посттравматическом и послешоковом состоянии. Тем более, находясь при исполнении. И, кроме того, были у него еще и другие дела.

Он подошел к Варваре-Шурику, на которого уже были надеты наручники. Его, подняв с полу, бережно поддерживали под руки двое дюжих ребят в камуфляже. Бурлаков ласково к нему обратился:

– Ну что, Александра Григорьевна Коротун? Кончен бал, погасли свечи? Снимаем маски? – и отлепил ему мерзкие гитлеровские усики, которые так раздражали подруг.

– Да пошел ты!.. – вяло сказал Варвара-Шурик, то есть, как выяснилось, Александра Григорьевна.

Почему-то Зоя Васильевна не была удивлена. Скорее, почувствовала удовлетворение. Что-то подобное они ведь предполагали, но отметали, как версию фантастическую.

Вот почему он и был таким рыхлым, расплывшимся и носил широкие спортивные штаны и ковбойку навыпуск! Чтобы скрыть свои какие-никакие формы и бабский живот!

Но как же – Боцман? Он что, не догадывался?

А Боцман – Гена Звягинцев – тихонько застонал и, по обыкновению, выдал сочную тираду.

– Ну, ну, легче! – отечески пожурил его Бурлаков, – Не при дамах же!

Потом повернулся к остальным.

– А вы кто? – с любопытством обратился он к первому Акылбаю.

Тот отвечать не спешил.

– Это Ораз, – прозвучал голос, какой-то безжизненный, бесцветный, второго Акылбая. – Он мой младший брат.

Вор не стыдится воровать, а ты стыдишься его ловить

Александра Григорьевна стала Коротун только во втором браке. Девичья ее фамилия была Полуянова, а по первому мужу – Гмызова.

Она была детдомовкой, и ее никто никогда не удочерял. За Мишу Гмызова выходила по большой, не первой, но еще юношеской любви. Любимый муж приобщил ее к миру криминала, в котором, как выяснилось, вращался.

Он очень скоро сел, и надолго, а Шуре необходимо было срочно менять фамилию, в целях хоть минимальной конспирации и легализации. К тому времени она тоже успела засветиться, имя её в определенных кругах уже становилось известным.

Амплуа Шуры стало – мошенница широкого профиля. Красавицей она никогда не была, в фигуре Шуры никогда и намека не было на модельные формы. Неладно скроена, хоть и крепко сшита. Лицо тоже не соответствовало канонам красоты никакой эпохи, ни Возрождения, ни Серебряного века, ни современности. И все же в девушках она нравилась свежестью молодости, позже – веселым и гибким характером, талантом сделать к мужчине первый шаг. В отношениях она всегда была ведущей, лидером.

Подвернувшийся ей Валентин Коротун не стал исключением. Брак их продлился полгода, пока не отпала нужда. Быстренько разведясь, Шура оставила фамилию мужа, но при этом поняла, что замужество – проблема хлопотная. Да и смена фамилии – не стопроцентная гарантия конспирации, следы в документах все равно остаются. Поэтому отныне она просто пользовалась украденными паспортами.

Счастливая звезда хранила её, до сих пор у Шуры не случилось ни одной отсидки.

И вот судьба забросила ее в Магаданский край – не в казенном вагоне, а по своей воле. Здесь она решила передохнуть и осмотреться. В поселке золотоискателей Шура работала поварихой и скучала в ожидании счастливых перемен.

Как водится, Шура и здесь пользовалась успехом, и по причине немногочисленности дамского общества, и в силу своих душевных качеств и женского опыта, и с учетом хлебного рабочего места. Вскоре она подарила свою благосклонность шоферюге Герману, и, пообщавшись близко, они поняли, что обрели друг в друге родственные души.