(не) отец моего малыша

Большаков сидел под пушистой ивой в расслабленной позе, подперев кулаком подбородок, широко раскинув ноги, и задумчиво смотрел вдаль озера. Интересно, о чём он думает?

Выглядит притягательно. В такого влюбиться, раз глазом моргнуть. В лёгкую вообще. Если бы я не знала, какой он на самом деле редкостной породы козёл, то подумала, что он — никто иной, как идеал женских мечтаний.

Захотелось вдруг отпустить прошлое. Забыться. Просто взять и поцеловать его по взаимному желанию. Сильно так. Алчно. С напором. Узнать вкус его губ. Глубину его дыхания. И бархатистость смугловатой кожи, легкого оттенка капучино.

Взгляд вниз — и я вижу его босые ноги. Так забавно! Он восседает за столом практически при полном параде. В шикарном, баснословно дорогом смокинге и… с голыми пятками.

Я не удержалась от улыбки. На секундочку. Можно. Разок. Не грех. Не увидит.

Вскоре, я поняла, голые пятки — так задумано. Обувь можно и снять. С целью прочувствовать на себе все прелести местного релакса, для более полного погружения в гармоничное состояние с природой.

Сбросив с себя дурацкие ходули на чрезмерно высоком каблуке, я коснулась стопами мягкого и такого приятного ковра, сотканного природой из сочной травы. Ухоженной. Гладкой. И влажной. Где каждая травинка подстрижена одна к одной.



Кирилл меня заметил. А когда заметил — моментально встрепенулся. Отчего из задумчивого романтика, вмиг трансформировался в циничного подлеца. Правда, перевоплощение станет заметно чуть позже, а пока… Он, поздоровавшись, галантно усадил меня за стол, угостил шампанским и велел попробовать все, имеющиеся тут, деликатесы.

Честно?

Я проголодалась.

Отказываться не стала и выполнила его просьбу в мгновение ока.

Каждый раз, когда я отправляла тот или иной кусочек пищи в рот, то чувствовала, насколько сильно краснела. Ну а что? Большаков буквально жрал меня живьём. Своими кровожадными, демоническими глазами. Не моргал. И молчал. Нахмурив брови. О чем-то усердно размышлял в уме. Решал, наверно, каким способом лучше всего трахнуть. Погрубей, да пожёстче. Насколько позволяла фантазия зажравшегося богатея.

— Нравится? — внезапно спросил Кирилл.

А я уж думала язык ненароком откусил. Когда лопал этого жирненького омара.

— Да, здесь красиво. — Смущённо. Промокнула губы салфеткой.

А он… он вдруг на мой рот уставился и выдал:

— Нет. Это ты красивая, Лилия.

И резко с места сорвался.

За запястье схватил. На газон толкнул. Дерзко так, не позволяя опомниться, позволяя лишь вскрикнуть и одновременно охнуть от страха чего-то непредвиденного.

Я шлёпнулась на колени. Прямо перед мужчиной. А моё сердце с глухим рокотом упало в желудок и задёргалось там от паники со скоростью света, с такой дикостью, словно Кирилл приставил мне нож к горлу и собрался расчленить.

Часто-часто задышав открытым ртом, ослабив галстук на шее свободной рукой, Кирилл окатил меня с ног до головы надменным, всевластным взглядом. Взглядом, что молвил сам за себя: «Я — Кирилл. Я верхушка этого мира. А вы… все помои». И хриплым, повелевающе-грозным басом, приказал:

— Отсоси мне.

Пауза.

— Цветочек мой.



Глава 18

— Не трясись ты так, дурочка. Я ведь тебя уже имел. Это в первый раз для вас тёлок боль как удар кнутом по голой ране. У тебя ведь любовник есть, который тебя по углам натягивает? А? Привыкнуть должна. А ведешь себя как плёнка. Смелей. Сними с себя платье, девочка. Я трахать тебя хочу. И смотреть. На тебя. Красивую, безупречную леди. Нравится платье? А макияж, прическа? Знаешь сколько это всё вместе стоит? Хватит, чтобы обеспечить пенсией всех стариков Омска на год вперёд. Пустяки. Ах-ха-ха! Подумаешь. Для меня обычное дело. Доставить себе удовольствие. В том… чтобы отыметь красивую игрушку.

Какая робкая и скромная девочка.

Главное — искренняя.

Давно не чпокал никого подобного. Если точнее — никогда.

И то, что испытал сейчас, невозможно сравнить, наверно, ни с одним, даже самым мощным, наркотиком мира.

О, дааа!

Быстро поставил девчонку на колени. А сам змейку на брюках рванул и вытащил из трусов то, что уже довело меня до точки невозврата. Своё мужское величество.

Лили раскраснелась. Неудивительно. Как я и предсказал себе в уме.

В огромных насыщенно-зелёных глазах бомбанул всемирный испуг.

— Давай свой сладкий ротик, принцесса. Ублажи меня, Лилия.

— Но я… н-не умею. — Пропищала, прям как чистокровная монашка, что с самого рождения и по сей день провела в наглухо заколоченных катакомбах монастыря для девственниц.

— А я научу. — Рыкнул, ибо сил терпеть давление спермы у основания потяжелевших яиц уж в конец никаких не было. — Рот открыла. Глаза закрыла. — Отчеканил короткий приказ.

Стоя передо мной на коленях, принцесса замешкалась.

Ох уж эти скромницы, мать их! Всё приходится делать самому.

Схватил скромняшку за подбородок, слегка надавил, так что она непроизвольно пикнула и рефлекторно открыла рот. А когда открыла… я ей за щёку свой эклер вставил. С властным напором. Как истинный Хозяин. Как заклятый собственник.