Не отпускай меня

Вооружившись канцелярским ножом, вскрываю новый холст, что лежит у меня на коленях. Если хочешь, чтоб Новый год наступил раньше времени, просто распакуй новый холст на подрамнике. Стоит сделать маленькую дырочку в упаковке и концентрированный сосновый аромат тут же принимается щекотать ноздри, и ты уже видишь белый снег и оранжевые мандариновые бочка.

Слышу отчаянный лай Сникерса и оборачиваюсь, всё ещё держа нож рядом с бедром. Что-то жалит меня в ногу, прямо как во сне, и я резко оборачиваюсь, забыв о Сникерсе. На ноге "расцветает" красный порез, и капельки крови часто стучат по светлому полу. Я почувствовала. Я била и царапала эти ноги неделями, и не чувствовала ничего, а теперь не только вижу порез, но и чувствую слабое жжение. Я подношу кончик ножа к другой ноге и провожу им по коже, стараясь лишь немного прорезать кожу. Колет и жжёт.

— Руслан, — ору я, как сумасшедшая.

Руслан прибегает и застывает на пороге. Лицо у него встревоженное и расстроенное. Я не подумала, как это выглядит. Он, наверное, думает, что я спятила и режу себя. Или того хуже: решила наложить на себя руки.

— Нара, что ты творишь?! — выкрикивает он и бросается ко мне.

— Руслан, это не то, что ты думаешь. Я случайно порезалась.

— Дважды?

— Второй раз специально. Руслан, — хватаю его за предплечья, — мне было больно! Я почувствовала! И не во сне, а наяву!

— Правда? — спрашивает он, улыбаясь так, словно сорвал джекпот.

— Да!

— Надо позвонить Валерию Евгеньевичу…но сначала нужно порезы обработать.

Руслан приносит аптечку. Куском ваты, смоченном в антисептике, аккуратно промакивает порезы, собирая кровь.

— Так чувствуешь?

— Нет, но это ничего. Я же не почувствовала, когда порезалась куском вилки, а сейчас то же самое, и мне жгло!

— Только не надо теперь постоянно резать себя, чтоб что-то почувствовать, — предостерегает Руслан, зная, как жестоко я могу себя калечить.

— Я не буду Русланчик. Неужели что-то восстановится?

— Конечно, любимая. Я же тебе обещал!

Руслан осыпает поцелуями мои голые коленки. Пока я могу только видеть эти нежные прикосновения, но настанет день, и я снова почувствую его касания.

* * *

Люба, медсестра, которая работает в отделении лучевой диагностики, вкладывает мне в руку кнопку экстренного вызова, и я судорожно сжимаю ей, преодолевая искушение тут же нажать. С Любой мы подружились. Оказалось, что среди врачей и младшего мед. персонала очень много людей, которые в свободное от тяжёлой и нервной работы, занимаются творчеством. Эта тёплая улыбчивая девушка, например, тоже рисует, и её ботанические иллюстрации завораживают.

— Нара, не переживай так! — Её спокойный голос пробивается через наушники, которые ничуть не спасают от жуткого шума, который скоро накроет меня и будет мучить. — Я рядом, за стеклом. А Руслан в коридоре. Сразу прибежит, как закончим, и будет тебя утешать!

Нахождение в трубе МРТ — это кошмар наяву. Я всегда боялась замкнутых пространств, а эта процедура всё равно, что застрять в душном лифте, где нельзя даже пошевелиться. Впрочем, нахождение в узком закрытом пространстве ещё можно вытерпеть, чего не скажешь о жутком шуме. После аварии любой громкий звук, любой грохот вызывает во мне приступ животного страха и неконтролируемой паники. Мне начинает казаться, что что-то несётся на меня и сейчас сомнёт в неопознаваемый кровавый ком, как случилось с Надей и Ильёй.

В голове полетает разговор с Русланом:

— Жаль, что нельзя слушать там музыку, — сокрушаюсь я.

— Зато ты можешь воспроизвести любую песню в голове. Просто проигрывай её и фокусируйся на словах, а не на том, что происходит.

— Нара, только не двигайся, хорошо? Иначе придётся переделывать, — вновь доносится до меня голос Любы, который кажется ватным.

— Я постараюсь, — обещаю я и делаю глубокий судорожный вздох, как если бы собиралась зайти в холодную воду.

Люба уходит и начинается кошмар. Это не бой барабанов в ушах, это крушение реактивного самолёта в двух шагах от тебя. Я зажмуриваюсь и шепчу слова песни:

— Город расколется на мириады зеркал. Рвутся в любовных пожарах петарды сердец…

Руслан оказался прав: слова любимых песен уводят меня всё дальше от шума и ужаса. Слово за словом, песня за песней — я цепляюсь за эту верёвочку и поднимаюсь на вершину. Моя вершина — это конец жуткой процедуры.

— Ну вот и всё! — Улыбается Люба, снимая с меня наушники. — Ты молодец, даже раз кнопку не нажала.

В прошлый раз паника была настолько сильной, что я жала на кнопку несколько раз, и ужас начинался снова и снова.

В боксе показывается Руслан. Он чмокает меня в щеку, помогает подняться и переносит в коляску.

— Люба сказала, что ты сегодня герой!

— Она сегодня больше, чем герой, — восклицает Люба, — Надеюсь, что не зря терпела.

— Я тоже надеюсь, — вздыхаю я.