Не отпускай меня

— Нара, можно войти? — спрашиваю я, остановившись у шторки, которая заменяет дверь в гостиную.

— Подожди минутку! — кричит она.

Завтра большой день, а Нара всё работает над своим платьем. Запрещает мне смотреть на промежуточные результаты, тщательно пряча его под простынёй. Я сам купил по её просьбе простое белое платье, напоминающее ночную рубашку, и акрил для ткани. Понятно, что решила расписать его, но сам рисунок — это большой сюрприз. Люблю, когда Нара горит творчеством, но не думаю, что в её состоянии полезно так подолгу сидеть у мольберта.

— Заходи! — слышу через несколько минут.

Я раскрываю шторку и вхожу. Платье натянуто на кусок фанеры, и вся эта конструкция прикрыта испачканной в краске простыней. У Нары под глазом зелёное пятнышко.

— ФЦ зелёная? — улыбаюсь я, соскребая пальцем кляксу, которая уже успела превратиться во что-то вроде резиновой пленочки.

— Ты помнишь, как она называлась? — Улыбается, и глаза становятся ярко-синими от приятных воспоминаний.

— Конечно. Это было как в замедленной съёмке. Ты схватила тот тюбик, и я понял, что мне конец, и название ему ФЦ зелёная. Прости, опять моё нафталиновое чувство юмора. На самом деле, с той зеленухи всё и началось.

— Мне до сих пор стыдно, что я так к тебе относилась. — Смущённо улыбается и отводить глаза.

— Не надо. Это было мило! — уверяю я её, чувствуя, как на душе теплеет от воспоминаний. — И все наши пикировочки были милые. Давай постоим?

Я поднимаю её на ноги каждые два-три часа, и мне так нравится эти десятиминутки «нормальности». Я закрываю глаза и больше не вижу ни её кресла, ни проблем.

Нара с готовностью тянет ко мне руки, и я вспоминаю, как поднимал её первые разы, когда она даже не могла толком обхватить мою шею — так плохо работали руки. Нара нежно обнимает меня, а я обвиваю её талию руками и привычным движением мягко поднимаю с кресла. Мы стоим, прижавшись друг к другу так тесно, что биения сердец сливаются в одну мелодию.

— Это не ФЦ зелёная, Руслан. Это изумрудно-зелёная, — шепчет она, обволакивая мою нижнюю губу своими. Я растворяюсь в нежности тёплого, пахнущего акрилом поцелуя.

— Плевать. Ты можешь вымазать меня любой краской, если хочешь.

— Потом придётся отмывать тебя, как тогда, — шепчет и целует ещё раз.

Тогда. Я до сих пор чувствую прикосновения тряпки к лицу. То были не очень нежные движения, ведь Нара так на меня злилась, но мне всё равно хотелось, чтоб наше внезапное соприкосновение длилось вечно. Меня тянуло к Наре как магнитом — так сильно, словно мы были половинками одного целого.

Я искал встреч с ней и не мог поверить, что такая удивительная, нежная и талантливая девушка может однажды полюбить меня. Но Нара полюбила несмотря на неудачное знакомство. Полюбила именно меня, а не мой статус. Твой человек — это тот, кто видит и воспринимает тебя без напускного. Я вот тоже вижу её, как есть. Наверное, потому так просто было принять все изменения.

— Делай со мной всё, что захочешь! — Нет смысла шептать, но я всё равно это делаю, боясь разрушить интимность и красоту момента.

— Руслан, хочешь, открою секрет?

— Да, конечно!

— Я очень волнуюсь!

— У меня тоже есть секрет, — шепчу заговорщически. — Любимая, я тоже очень волнуюсь. Не каждый день женишься на самой прекрасной девушке в мире.

— Ты такой милый! — восклицает и склоняет голову мне на грудь. — Мне так с тобой повезло.

— Скорее мне повезло. Ты пришла и меня спасла. И спасаешь до сих пор. Пойдём спать? Уже поздно.

— Я не закончила, — мягко упрямится Нара, поглаживая кончиками пальцев мой лоб.

— У тебя будет немного времени завтра утром.

— Ты прав!

Я подхватываю её на руки и несу в спальню. Аккуратно укладываю на кровать и неспешно развязываю шнурки на белых кедах, тоже испачканных краской. Краска теперь везде, но пятна радуют глаз, потому что каждую секунду времени напоминают о ней. Стаскиваю кеды так трепетно, как если бы она чувствовала всё, вплоть до прикосновения пёрышка. Медленно-медленно снимаю белые носки, до которых ещё не добрались цветовые пятна.

Нара может раздеться и разуться сама. Медленно и мучительно, но может. Евгения был права, когда просила относиться к Наре как к здоровому человеку и не делать за неё того, что она сама может. Но я разуваю и переодеваю Нару каждый вечер не из жалости, а потому что это наш интимный ритуал. Моменты, когда моя любимая девочка не зажимается и позволяет себя касаться.

Я сажусь на колени перед ней, чтоб Нара могла видеть, что я делаю; так ей проще представить, что она что-то чувствует. Я же обещал относиться к любимой по-прежнему Аккуратно беру ступню за пяточку и подношу к губам. Ногти покрыты малиновым лаком. С огрехами, конечно, ведь это я красил по её просьбе. Целую каждый пальчик с абсолютной нежностью. Поднимаюсь выше, стараясь не замечать длинный красноватый рубец, который пробегает вдоль икры. Дохожу до шортиков и вновь опускаюсь, чтоб обласкать и другую ногу начиная от самых пальчиков. Сердце замирает от счастья, когда я вижу, как благодарно и охотно она принимает ласку. Как же много было слёз, криков и истерик на пути к этому.