Не отпускай

Есть шанс, хотя и небольшой, что на все это имеется резонный ответ, и когда мы с Маурой снова увидим друг друга… Когда я думаю об этом мгновении, мои мысли уносит туда, где им быть не следует. В будущее… Долгие прогулки, во время которых мы держимся за руки, долгие ночи под одеялами, а потом дети, и покраска задней террасы, и тренерство в Вестбриджской малой лиге… Конечно, я понимаю, как глупо все это выглядит, и я никому бы не решился рассказать об этом, и опять ты видишь, что́ я потерял без тебя в своей жизни.

Ведь это безумие, что я говорю с моим мертвым братом, верно?..

Мы сидим в кабинете Саймона Фрейзера. Высокая женщина передает Саймону папку. Он открывает ее, и какая-то тень пробегает по его лицу.

– Что? – спрашиваю я.

– Я в последний месяц не пользовался услугами Рекса Кантона. – Саймон Фрейзер смотрит на меня, и я вижу облегчение в его взгляде. – Не знаю, кто нанял его, но только не я.

– Может, кто-то другой из вашей фирмы?

Саймон откашливается:

– Сильно сомневаюсь.

– Рекс работал только на вас?

– Я не знаю, но в этой фирме я старший партнер и единственный, кто занимается семейным правом, поэтому…

Он не заканчивает свою мысль, но я понимаю ее. Рекс был здесь его кадром. Никто из других юристов не осмелился бы обратиться к Рексу, не спросив разрешения у Саймона Фрейзера.

Звонит мой мобильник. Идентификатор звонящего: «Вестбриджская полиция». Я извиняюсь и отхожу в сторону.

– Слушаю.

Голос Оги с другого конца произносит:

– Кажется, я знаю, почему мы не можем найти Хэнка.

Глава двенадцатая

Когда я на следующее утро прихожу в Вестбриджское отделение полиции, Оги ждет меня с молодым копом по имени Джилл Стивенс. Я начинал в Вестбридже патрульным и до сих пор работаю следователем в округе и в этом городке. Оги привел меня в полицию, а потом проталкивал по карьерной лестнице. Мне нравится эта подпорка: я стал следователем крупного округа с помощью копа из маленького городка. Меня не интересуют ни деньги, ни слава. И это не поддельная скромность. Я доволен своим местом. Я не хочу ни дальнейшего карьерного роста, ни понижения. По большей части я работаю один и остаюсь свободным от политических топей, в которые засасывает многих.

Я в зоне комфорта.

Вестбриджское отделение полиции расположено в прежнем здании банка на Олд-Вестбридж-роуд. Восемь лет назад на Норт-Элм-стрит открылось новое отделение, оборудованное по последнему слову техники, но его затопило после бури. Поскольку во время ремонта им некуда было деваться, они арендовали помещение у знавшего лучшие дни Вестбриджского сберегательного банка – в здании в греко-римском стиле, построенном банком в 1924 году для хранения средств вкладчиков и выдачи кредитов. Здание еще сохранило следы былого величия – мраморные полы, высокие потолки, столы из темного дуба. Сейфовое помещение переоборудовали в камеру. Городской совет по-прежнему утверждает, что полиция переедет назад на Норт-Элм-стрит, но и восемь лет спустя реконструкция еще не начата.

Мы все сидим в кабинете Оги на втором этаже – раньше это был кабинет управляющего. На стене за ним нет ничего – ни флагов, ни наград, ни дипломов, ни цитат, в отличие от кабинета любого другого капитана полиции. На столе нет фотографий. На взгляд постороннего человека, Оги уже собрался на пенсию, но он остается моим наставником. Награды и цитаты были бы хвастовством. Картины выставляли бы его в таком свете, в каком он предпочитал себя не выставлять. Фотографии… даже когда у Оги была семья, он не хотел, чтобы они присутствовали у него на работе.

Оги сидит за своим столом. Джилл сидит справа от меня, держит ноутбук и папку.

– Три недели назад Хэнк пришел с жалобой, – начинает Оги. – Джилл приняла от него заявление.

Мы оба переводим взгляд на Джилл. Та откашливается и открывает папку.

– Жалобщик при появлении пребывал в очень возбужденном состоянии.

– Джилл, – говорит Оги. Она поднимает голову. – Формальности ты можешь пропустить. Мы здесь все друзья.

Джилл кивает и закрывает папку.

– Я видела Хэнка в городе. Мы все знаем его репутацию. Но посмотрела в архиве – Хэнк никогда раньше не приходил в полицию. Впрочем, с одним уточнением: не приходил добровольно. Мы его задерживали, когда он нарушал порядок, и не отпускали несколько часов, пока он не успокоится. Не в камере. На стуле внизу. Но ни с какими жалобами он прежде не обращался.

Я пытаюсь заставить ее перейти к делу:

– Ты сказала, он был возбужден?

– Я и раньше видела его в таком состоянии и поначалу попыталась типа пошутить. Думала, ему нужно выпустить пар, после чего он успокоится. Но не тут-то было. Хэнк говорил, что ему угрожают, на него кричат всякое.

– Что такое – всякое?

– Он неясно выражался, но, казалось, испуган был по-настоящему. Он сказал, что люди лгут про него. Иногда он начинал говорить таким ученым тоном про диффамацию и клевету. Словно сам себе адвокат или что-то такое. Все это казалось каким-то странным. Пока он не показал нам видео.

Джилл пододвигает ко мне свой стул и открывает ноутбук.