Не отпустить тебя

Ни одной мало-мальски весомой причины для его поступка! Месть, желание вернуться к бывшей, глупый розыгрыш — все выглядело бредово. В отличие от выверенных действий лучшей ищейки Совета. Вовремя подойти, утешить, сунуть в руки демонов амулет. И быстрее, быстрее. Пока не дошло. Но господин Грэй мог бы не торопиться. До нее дошло, когда стало слишком поздно. Когда отчаянная попытка сбежать обернулась затянутым до хрипа тюремным ошейником и аккуратно подрезанным сухожилием на ноге. Ковылять можно, бегать — уже нет.

Масляный блеск темных глаз и тонкая полуулыбка отсекли последние сомнения. Но ее выкручивало не от осознания собственной тупости, не от боли в ноге или нехватки воздуха, а от животного, изматывающего до трясучки страха. За Алекса. Так подло брошенного на растерзание… чему? Магии, зелью, артефакту? Какой еще дрянью могли его накачать, чтобы продемонстрировать самый голубиный, бережно лелеемый ею кошмар. Вынудить на немыслимый по своей глупости поступок — оставить без поддержки того, за которого готова была отдать жизнь. Вот и мерило ее чувствам. От первого щелчка судьбы поджать хвостик покрепче к брюшку и сыграть в обиженку. На радость потирающим ладошки магистрам.

Засов бряцнул и прохладный воздух подземелья ворвался в камеру.

Лера уселась на соломенном тюфяке и хмуро глянула на гостя. Помяни демонов к ночи…

— Вставай.

Мышцы слушались трудно. Не то от долгого пребывания в тесном пространстве, ее то от мелких судорог, ледяной волной пробежавшейся от макушки до ног.

Что с ней собрался делать Совет, Лера не знала. Но догадывалась. И у всех этих догадок имелся лишь один исход. Летальный.

Борьба была бесполезной, уговоры — бессмысленными. Она варилась в этой кашле семнадцать лет и кровью и потом выдолбила в своем сознании одну простую истину — цель оправдывает средства. Даже если для уничтожения Шиара надо будет прирезать дюжину другую невинных детишек, магистры это сделают. Что уж говорить об одной хромоногой бестолочи.

Может поэтому она не удивилась, когда ее привели в зал, оформленный в лучших традициях жертвоприношения. Темно-бордовые бархатные гобелены, круглые колонны, темные плиты пола, а посередине мраморный алтарь. Широкая светло серая тумба красноречиво свидетельствовала о своем предназначении.

Для полного соответствия образу оставалось только украсить жертву шелком и драгоценностями. Но как раз с этим заморачиваться не стали. Как есть в засаленных одеждах и далеко не первой свежести ее прикрутили к холодной столешнице.

Сердце кувыркались в груди, как сумасшедший акробат над пропастью. Зал перед глазами плыл и качался, не давая рассмотреть сосредоточенные лица магистров. Семь сильных магов. Преданных до фанатизма собственному делу. Они что-то говорили ей о попранном долге и возможности искупить свою ошибку, но слова долетали до ушей через раз. Это было еще хуже чем при последнем испытании.

Тогда она точно знала, что уж жизнь то ей оставят. Лишат ли памяти или потребуют служить в Убежище до кончины — не важно, главное — позволят жить. А сейчас она была в этом до отвратительного не уверена.

И все же… как бы ни был не бился в припадке инстинкт самосохранения, но захлестнувшая разум паника не смогла выбить мыслей о Алексе. Вопреки всему они множились пропорционально учащающейся дрожи. Первая встреча. Совсем маленький Алекс наперевес с мячиком. В почти белых всклоченных волосах запутался жухлый листик, чумазая мордашка, а у нее тепло-тепло в груди и странно. Первая встреча в гильдии. Март тянет ей обратно рекомендательное письмо от Конклава, а он зашел по вопросу организации вступительных проб. Нет, ее не обожгло старой обидой и не захотелось вдруг швырнуть в него стоящей на столе чернильнице. Она даже почти не удивилась. В том числе и когда Алекс назвал Марта отцом. Просто опять вернулось то давно забытое, и как ей казалось изжитое чувство. Странное трепыхание в груди. Но теперь болезненное и холодное.

Их разговоры и их ссоры. Прикосновения и взгляды. Разделяющие и сближающие моменты… Только эти воспоминания удержали измученное сознание от срыва в бездну паники, когда тьма и тени выползли из-за гобеленов и дымными нитями потянулись к ней. Закружились, затрепетали перед алтарем и под мерные строки заклинания вдруг уплотнились, складываясь в, до ужаса, знакомую фигуру.