Не овладеешь ветром

Ей было ужасно, глубоко, бесконечно обидно, что из всех способов её охмурить он выбрал такой подлый и гадкий: кормить её обещанием жениться на ней. Когда-нибудь потом. Попозже. Обязательно. Вот как только – так сразу.

Он гордо выпрямился и холодно заявил:

– Это в вашей просвещённой Ниии принцам запрещено жениться на рыбачках. В нашем варварском Ньоне, – язвительно выговорил он, – княгиней рода Кьеринов станет та женщина, которую на эту роль выберу я. И никто, никогда не посмеет и слова сказать против моего выбора, – в голосе его отчётливо звучали раскаты сдерживаемого гнева, как будто какой-то самоуверенный нахал уже пытался оспорить его право жениться на Нари, и он уже раздумывал, каким именно образом этого нахала казнить.

Нари раздосадовано фыркнула. Она ровным счётом ничего не понимала в брачных обычаях ньонцев, поэтому не могла опровергнуть только что выдвинутую аргументацию.

– В любом случае, – упрямо возразила она, решив отложить разбор деталей на потом, – выходить за тебя замуж я тоже не планирую, грозовой наглец, – припомнила она его прозвище, разумеется, переиначив его на свой лад.

Он, что ли, в самом деле вообразил, что стоит ему предложить ей брак – как она стечёт покорной лужицей к его ногам? Дудки! Знает она этих ньонцев! Там что наложница, что жена! Разница не так уж и велика.

Недовольно рыкнув, он смерил её грозовым мрачным взглядом.

– Идиотская женщина! – вынес вердикт он и рванул к выходу. – Исчадие бездны! – обозвал от дверей, выбежал наружу и уже в окно добавил: – Ты мне желание обещала, психованная!

– Ну-ну, мечтай, – буркнула ему вслед Нари, зачарованно разглядывая оставленную на столе шкатулку с серёжками.

«Я просто их померяю, он и не узнает!» – уговорила она саму себя и понеслась к зеркалу.

Глава тринадцатая

Нари, подбрасывая в ладошке монеты, весело смеялась. Лицо её озарялось солнечными лучами, скачущие светлые блики путались в золотых волосах, выглядывающих из-за скромной косынки, а прибрежный ветерок задирал тонкий белый воротничок, опрокидывая его на шею. Она, продолжая смеяться, разгладила лёгкую ткань – мелькнуло нежное запястье.

Она что-то начала говорить, быстро, радостно; покупатель – досужий верзила в матросском костюме – разулыбался, словно невзначай заиграл мускулами.

Наблюдавший издалека эту картину Кьерин скрипнул зубами. Детине хотелось вмазать: как он смеет смотреть на Нари таким недвусмысленным взглядом? Ещё и она явно поощряет этого болвана! И чем он ей приглянулся!

…наконец, болван ушёл, пару раз оглянувшись и получив от Нари воздушный поцелуй. Довольная девушка облокотилась на прилавок и принялась живо поглядывать по сторонам в поисках потенциальных покупателей.

Кьерин наблюдал за нею уже полчаса, и больше всего ему хотелось подойти – хотя бы под предлогом покупки рыбы.

У Нари, впрочем, и без него хватало покупателей. Вот, выхватив глазами в толпе очередную жертву, она воскликнула:

– Добрый господин, вы посмотрите, какая у меня форель свежая! – и рассиялась яркой радостной улыбкой.

Улыбка сработала – к досаде Кьерина, она почти всегда срабатывала, – и к её прилавку подошёл новый покупатель, добротно одетый и основательный, видимо, из купцов.

Нари живо и весело расхваливала ему свой товар; предполагаемый купец привередничал и то и дело норовил уйти; завязались, видимо, горячие торги, в ходе которых девушка выскочила из-за прилавка и начала размахивать руками, что-то страстно и пылко объясняя. Растерявший солидность господин в ответ горячился и доказывал что-то с не меньшим пылом.

Наконец, форель была продана.

Несговорчивый покупатель с добродушной ухмылкой сказал что-то явно ироничное – Нари прыснула от смеха – и поцеловал ей руку. Она с любезным выражением лица тоже что-то сказала; потом они поулыбались друг другу без слов, и покупатель отошёл.

Кьерину опять ужасно захотелось подойти; но он себе этого не позволил. Он не хотел, чтобы дело выглядело так, будто он следит за ней или тем более её преследует!

«Я просто посмотрю немного, она и не узнает!» – объяснил он себе, словно оправдываясь.

Наблюдать за Нари было и сладко, и горько одновременно. С одной стороны, он упивался этой возможностью видеть её, осознавать, что она реально существует, что она живая, настоящая, что она двигается, говорит, дышит, улыбается, смеётся! Он, кажется, часами мог бы так и стоять тут и смотреть, как она продаёт рыбу, и ему это ни капельки бы не надоело.

С другой стороны – она была так добра и любезна со всеми, с каждым случайным прохожим, с покупателями, с другими торговцами!

Но не с ним.

От обиды он хмурился всё сильнее. Что-то подсказывало ему, что даже если он просто подойдёт к ней купить рыбы – как это делают все вокруг! – с ним она любезна не будет.

Нет, он, конечно, осознавал, что у неё есть все причины относиться к нему с опасением и недовольством. Но, в конце концов, она бы уже могла и простить его! Он, понимаете ли, целый год мучился, мечтая увидеть её вновь, а она, она даже не оценила его терзаний!