Не плачь

Я спокойно смотрел на небо, пока оно смотрело на меня. Но если я мог бы смотреть на него до самого рассвета, то оно, как мне показалось, быстро оторвало свой взгляд от меня. И правда, во мне мало интересного: стоит чел в трусах у окна и неподвижно пялится в одну высокую точку. «Не всё ли равно на глупую рифму, когда на всех парусах по десятибалльной шкале идешь к красивому рифу. Волны поют…» Да и не только с небесной точки зрения во мне нет ничего интересного. С этим тоже надо будет потом разобраться… А сейчас мне ни о чем не думается, я выспал все мысли и чувствую себя приятно пустым. Мне всё нравится и кажется новым.

Я оторвался от неба и посмотрел на наш двор, расчерченный аллейками и тропками, с большой клумбой посередине. Когда-то давно, еще во время войны, в центр двора попала бомба. От ее удара в земле образовалась воронка. И тогда на этом месте решили устроить клумбу. За ней до сих пор всем двором ухаживают. Даже монпэр как-то по весне вскапывал ее по просьбе старшей по дому.

Днем, если смотреть сверху, двор выглядит как гигантское колесо. По аллейкам и тропкам всё время ходят люди: малышня и их родители, собаки, собачники, бегуны, просто жильцы. От этого колесо постоянно движется – ни разу на моей памяти оно не останавливалось. А сейчас, ночью, замерло.

Никогда еще эта дворовая геометрия не казалась мне такой родной, такой теплой. Может, потому, что ни одна душа сейчас не нарушала ее порядка. Хотя… На одном из газонов зашевелилось маленькое черное пятно. Человек? Не похоже, слишком маленький. Да это же…

– Брысик! – заорал я дурным голосом.

Монпэр на полу вздрогнул и проснулся. Посмотрел на кровать, не увидел меня там и вскочил:

– Владик!

– Брысик! – вопил я. – Его надо привести! Он нашелся!

И даже побежал в прихожую обуваться. Нагнулся… и сел на пол.

Отец подскочил ко мне:

– В кровать! Немедленно! Ты с ума сошел!

Но я сидел на полу, мотал головой из стороны в сторону и отказывался вставать. Монпэр попытался меня поднять, но меня трудно было оторвать от земли. Я этот трюк еще в детстве разучил.

– Да что с тобой?

И тут я снова заплакал. Безобразно и неожиданно для себя.

– Бры… ы… ысик! – гундел я, глотая слезы и сопли вперемешку. – Нашелся…

– Я его приведу, – пообещал отец. – Приведу я его. Не волнуйся.

– Сейчас?

– Прямо сейчас. Только тебя в кровать уложу.

Я оторвался от пола и пошел обратно в комнату. А отец, как обещал, помчался на улицу ловить таксика. Когда он вернулся, я почти спал. Но всё же потребовал подробностей. И монпэр рассказал, как Брысик печально сидел на снегу, поджав хвост, как он сначала отнесся к монпэру недоверчиво, не давался в руки, а потом сам подошел и дал себя увести, как радовался разбуженный посреди ночи Сергей Палыч и как он пытался отца отблагодарить, но тот смылся, пока сосед ходил за дарами.

Брысик нашелся! И я теперь чуть меньше виноват.

Спа-а-ать.

24

Монпэр объяснил, что у меня случилось что-то вроде нервного потрясения. Ну и плюс я от него гриппом заразился. Вот и получилось так, что я еще две недели валялся в постели, часто впадая в тяжкий многоцветный сон.

В жизни столько не лежал. Надоело страшно. Но как только я порывался хотя бы ненадолго принять вертикальное положение, появлялся отец и укладывал меня обратно. Он постоянно что-то со мной делал: то подтыкал одеяло со всех сторон, то поил меня отварами, настоями и целебными чаями, то мерил температуру, то просто сидел рядом. Это было самое странное: просыпаешься ночью – в темноте возле кровати сидит монпэр, лицо спросонья разглядеть сложно, но силуэт чернеет на фоне окна, такой привычный, такой… не знаю, единственный, что ли. В этом черном силуэте – вся моя жизнь, он – мой папа, моя мама, мои бабушки и дедушки, братья с сестрами. Мне теперь кажется, что семья – это не когда много народу и все ячейки заполнены, а когда заполнена твоя жизнь, и неважно, сколько в ней родственников – пятьдесят или один. И нет смысла скучать по тем, кого нет и не будет, а нужно быть с тем, кто есть и никуда не денется. В общем, люблю я его, моего монпэра. Какой бы он ни был, всё равно люблю. И я бы его любил, даже если бы он был… не знаю… людоедом. Или волком-оборотнем.

Мне опять захотелось пить, и я встал. Это оказалось легко, гораздо легче, чем во все последние дни. И в сон уже совсем не клонило.

Включу-ка я комп. Что-то я совсем от жизни оторвался, надо понять, чем люди занимались и куда покатился мир, пока меня не было.

На рабочем столе всё еще висела папка «Кино». Я думал сюда скидывать готовые ролики. Сейчас тут лежало два. Удалить их, безжалостно удалить! И из корзины тоже! Я больше этим не занимаюсь. И никогда не буду.

Соцсети меня реально потрясли – на моей стене было множество посланий от одноклассников: «Выздоравливай, Влад!», «Владик, мы по тебе скучаем!» – и смешных картинок. Не ожидал от них. Даже не думал, что кто-то вообще заметит, что меня нет. Нет, это правда круто, когда тебе в нужный момент пишут хорошие слова. Или говорят эти слова – но такого со мной еще не случалось.