Не плачь

Наконец я добрался до почты. Писем особо не было, в основном спам. Но нашлись два, которые я решил прочитать. Первое – от Шурка. Я сначала хотел удалить не глядя, меня прямо затрясло изнутри. Но потом решил глянуть одним глазом. В крайнем случае, можно ведь на него не отвечать.

Шурок был краток:

Влад, привет! Мне очень нужно с тобой поговорить. Можно я приду тебя навестить?

Мне стало трудно дышать. Нет, сейчас отвечать не буду. Общаться с этой компанией не хотелось от слова совсем, но и обрубить сразу эту историю не хватало духу. Из-за них человек погиб! И они должны дорого за это заплатить. Как именно, я еще решу. Вот встану окончательно и решу.

О втором письме я совсем забыл, а ведь оно пришло в тот вечер, когда всё это произошло.

Адрес начинался на kaver. Тема письма: «Тебе надо знать». Текста не было, только два вложения: фотография, отсканированная дважды, с лица и с оборота. На лицевой стороне… Это была моя детская фотография, у меня есть похожие, я себя узнал. Только меня было… двое. Один стоял, другой сидел в кресле. За спиной – шкаф с какими-то матрешками. В руках у того, который сидел, – большая игрушечная собака, она скрывала его почти полностью, и он (я?) весело выглядывал из-за нее. Зато тот, который стоял, был совсем не веселым, смотрел в камеру, как будто играл в «замри-отомри». Один из них – точно я. А другой? Кто это?

На обороте фотографии от руки было написано: «Костик и Владик». И дата съемки. Мне тогда было четыре года, и я себя таким маленьким не помню. У меня ничего оттуда, из дальнего детства, не сохранилось, ни игрушек, ни воспоминаний. Только монпэр. Вот он проснется, и я его заставлю мне всё рассказать. И на этот раз ему не удастся уйти от ответа.

А сейчас я пойду спать. Устал.

– Мне очень, очень надо с ним поговорить! – шептали стены.

– Я не могу ждать! – бормотал потолок.

– Хоть на минуточку! Пожалуйста! – умоляли рожки люстры.

В комнату заглянул отец.

– Проснулся, Владик? Посмотри на меня!

Я уставился на него. Монпэр что-то там увидел и сказал:

– Отлично! Уже совсем хорошо! Влад, к тебе Елена Геннадьевна пришла. Ты как?

Я был никак. То есть я знал, что рано или поздно мы с ней встретимся. Но мне было страшно. Страшно! Страшно!

– Владик, здравствуй, как ты? – Елена Геннадьевна, не дожидаясь конца переговоров, сама уже выглядывала из-за плеча отца.

Отец посторонился:

– Проходите.

– Я ненадолго.

Она села на краешек кресла.

Я молчал. Я болею. Сейчас я закрою глаза, и она исчезнет.

Но я прекрасно слышал ее голос.

– Ты знаешь, я тебе так благодарна!

От неожиданности я широко открыл оба глаза: она – благодарна – мне?

– Ты ведь спас Петю. Он совсем не понимает, что ему надо себя беречь. И очень хочет общаться со сверстниками. Вот он и пошел в ту компанию. Он же ничего не знает о людях. А ты – ты вовремя там оказался, и это большая удача, и ты не прошел мимо, а среагировал как благородный человек… И когда ты вытолкнул его из-под этой машины…

Она заплакала. Я тоже хотел, но не смог. Отсморкавшись, она продолжила на полтона выше:

– И Петя очень ждет, когда можно будет тебя навестить…

Стоп. Сбой логики. Повторите.

– …потому что ему нельзя соприкасаться с носителем вируса, это для него опасно. Он этого тоже не понимает, не хочет понимать… Рвется к тебе… Как только ты окончательно поправишься, он обязательно к тебе заглянет. А пока спрашивает про твой электронный адрес, хочет тебе письмо написать.

Я почти в беспамятстве накарябал ей свой адрес. Жив! Он жив! Выходит, я все-таки не себя спасал, когда на нас наехала машина, а нас обоих! Странно, что я этого совершенно не помню.

Петя писал: