Не плачь, Рапунцель!

Смотрите-ка, осмелел, когда ему плита на голову не упала.

– Да нет же, вонь!

– Валенки стояли в углу и воздуха не озонировали, – пробормотал Архипов, продемонстрировав похвальное знание советской литературной классики.

– Кажется, пахнет мышами. – Я тоже посопела.

– Скорее грязными носками, – не согласилась подруга. – Как будто кто-то промочил ноги и развесил свои грязные портянки сушиться на батарее.

Мы переглянулись. Мокрые ноги и сушка портянок логично сочетались с прогулкой по нынешнему бездорожью.

– Значит, он здесь! – торжествующим шепотом заключил Архипов.

– А это вы слышите? – перебила я.

– Еще вонь?

– Нет, звуки!

Внизу под нами хлопнуло, даже показалось, что доски пола под ногами дрогнули. Приближающийся ритмичный скрип оповестил, что кто-то поднимается по лестнице.

– Прячьтесь! – Я первой метнулась к стене, сплошь увешанной каким-то тряпьем.

Удачно угодила в длинный просторный тулуп и внедрилась в него с головой, оставив на виду только перепачканные ботинки. Замерла, затаилась.

Очевидно, Вадик и Ирка тоже нашли себе какое-то укрытие. Я услышала их недолгую возню – мягкие удары о стену и шорохи. Потом стало тихо.

И страшно.

Я вспомнила, что в правильных фильмах, будь они неладны, в подобных ситуациях непременно находятся смышленые персонажи, которые не затрудняются отдернуть штору или потыкать в ткань, за которой кто-то прячется, чем-то острым.

Воображение тут же нарисовало мне Смоктуновского в роли Гамлета («Эй, крыса, это твой последний писк!»[7] – и протыкает ковер), я постаралась не издать ни звука.

Но кто-то – не я! – все же немного пошумел: поскрипел половицами, пошуршал одеждами, стукнул дверью…

Я напряженно прислушивалась. Наконец в некотором отдалении послышался короткий писк автомобиля, снятого с сигнализации, а затем мягко зарокотал двигатель.

Хрясь! Я дернулась, и укрывающий меня тулуп с треском сорвался с гвоздя – ветхая петелька оборвалась. А глаза мои в недрах тулупа, оказывается, успели привыкнуть к темноте, так что я и без фонарика увидела, как из-под вспучившегося на стенах тряпья горгульями вылупились две фигуры – покрупнее и помельче.

– Все живы? – повертев головой, хрипло спросила Ирка и откашлялась.

Наверное, тоже успела вспомнить принца Датского, пронзающего шпагой Полония за ковром.

– Кто это был? – Вадик шагнул к входной двери, чуть приоткрыл ее, зыркнул в щелочку и доложил: – А «Лада»-то отъезжает!

– Наверняка это Бабкин! – Ирка ринулась к двери. – Врет, не уйдет!

– Назад! – остановила ее я. – Пусть уходит, плевать на него, надо срочно найти Борю.

– Почему ты думаешь, что Боря здесь? – Подруга затормозила, оглянулась.

Я протянула руку над ее плечом и дернула на себя дверь, закрывая ее:

– Вот поэтому. Артур ушел, а дверь не запер. Как и тогда, когда нашли тела Смурновых и Арсения.

– Хочешь сказать, это фирменный стиль убийцы? – сообразил Архипов.

Ирка уже вынула из кармана мобильник, включила его в режиме фонарика и раскомандовалась:

– Я наверх, а вы посмотрите на этом этаже и в подвале!

– Начнем с подвала! – возразила я и, быстро охлопав стену у двери, нашла выключатель. – Не время для конспирации, врубайте свет, чувствую, нам надо поторопиться!

На загоревшийся в окнах свет бабочкой прилетела Джульетта в распахнутом пальто, которое промокло так, что полы тяжело обвисли и сочились влагой. Ирка ее поймала сразу за порогом и тут же заставила переодеться в сдернутый с гвоздя в прихожей ватник – немодный, зато сухой и теплый. И уже с мокрым пальто в охапку пошла по дому, быстро озираясь и приговаривая:

– Сейчас, сейчас мы найдем, где тут сушат промокшее…

– Там, – подсказал Архипов, идя по следу не озонирующих воздух валенков, как гончая.

Большая дровяная печь, с помощью которой когда-то отапливался старый дом, была холодной, как айсберг. Но снизу отчетливо тянуло не только запахом выжариваемых портянок, но и собственно теплом.

Найдя лестницу в подвал, мы дружно затопали по ней, рискуя проломить подгнившие ступеньки. Сунулись в один дверной проем – кладовка с разным хозяйственным барахлом, в другой – полки с пыльными банками.

За третьей дверью нашлось еще одно захламленное помещение, похожее на склад (или свалку) старой мебели. Там электрического освещения не было, я снова включила фонарь и пошарила им наугад.

Луч выхватил из темноты пирамиду из разномастных стульев, увенчанную табуреткой, ножки которой торчали и были заметно погрызены чьими-то острыми зубками. Я правильно угадала – мыши тут есть, но густой запах, наполняющий помещение, источали все же не они.

За выступом, образованным поставленным на манер перегородки стеллажом, мерцал слабый свет. Разглядеть его источник в промежутки между загромождающими полки предметами не представлялось возможным, и Ирка первой продавилась в помещение:

– А тут что?

Она споткнулась – что-то покатилось и загремело, и потребовала:

– Дайте свет!