Не плачь, Рапунцель!

– Поˆртфель это, – уверенно сказала Вера Игнатьевна, сделав ударение на первом слоге. – Графыча вещь. Видать, ваш поджигатель и убийца еще и воришка. И ладно бы что-то ценное спер, а то дедов портфель! Дурак какой-то.

Дурак тем временем ушел в топь почти по пояс.

Мы остановились на пригорке.

– Вы как настроены, писательши? Какой сюжет вам приятнее будет? Станем злыдня спасать или пущай себе тонет? – поинтересовалась Вера Игнатьевна так добродушно и любезно, словно мы не на болоте стояли, а сидели за столом и выбирали, с чем будем чай пить – с вареньем или с медом.

– Да как его спасать… – заколебалась Ирка.

– Как-то быстро, – встревоженно подсказала я. – Смотрите, он уже по грудь в трясине!

– Помогите! – наконец подал голос утопающий.

– Ложись, дурак! – прикрикнула на него баба Вера. – Руки-ноги растопырь, распластайся и не шевелись! Сейчас мы тебя вытягивать будем.

Она привстала на цыпочки, что-то высматривая впереди, прицелилась и положила на ровную и обманчиво твердую поверхность перед нами свою жердь. Прищурилась, поправила ее немного, кивнула мне:

– Сымай свою куртку и топай обочь этой слеги, тока аккуратно. Нога слева, нога справа, но чтобы косточка к дрыну прижималась.

– Какая именно косточка? – обеспокоенно уточнила моя подруга. – У Ленки, видите ли, их много…

– На ноге косточка! Тута вот! – Вера Игнатьевна наклонилась и похлопала себя ладошкой по щиколотке над молнией низкого ботинка.

– Медиальный отросток берцовой кости голени, – машинально озвучила я эту демонстрацию.

Анатомию на «военке» в универе будущим филологам профессорша Карагезян тоже читала.

– Дойдешь до конца этой слеги – остановись, мы тебе вторую подадим. Ее держи крепко и дурню в дрыгву протягивай. Он за нее ухватится…

– И утянет в эту вашу дрыгву Ленку! – Ирка решительно вжикнула молнией. – Нет уж, задохликов на такое дело не посылают, я сама пойду.

Она сняла пальто, заботливо укутала им ближайшую кривую березку, взяла слегу на манер канатоходца и осторожно пошла вдоль направляющего дрына, старательно ставя ноги вплотную, чтобы не промахнуться мимо приблизительно обозначенной тропинки.

– Стой уже, дальше провалишься! – вовремя остановила ее Вера Игнатьевна. – Теперь присядь на корты, вот так, да… И слегу свою потихоньку вперед, вперед высовывай… А ты, дурень, как увидишь, что дотягиваешься, рукой-то и цап, но не раньше, не то… Тьфу, бестолковый!

Наш утопающий сделал «цап рукой» слишком рано, до слеги не дотянулся и только глубже ушел в болото.

– Да брось ты портфель, идиотина! – рассердилась на него баба Вера и досадливо прихлопнула по коленкам в шерстяных гамашах. – Видали дурня? «Сам утопай, а чумадан выручай», так, что ли?

– Бабкин, в самом деле, вам что дороже – эта ручная кладь или собственная жизнь? – Я тоже повысила голос. – Немедленно бросьте портфель, вам сказали!

Уговоры возымели действие, Бабкин бросил свою ношу, только сделал это совершенно неправильно: из последних сил размахнулся и попытался зашвырнуть портфель на твердую почву. В результате и «чумадан» утопил, и сам погрузился в топь по самые уши!

– Да блин, где ж у него руки-то теперь, куда ему слегу совать?! – Ирка в панике наугад потыкала жердью в болото и только еще больше притопила злосчастного злыдня.

Тот погрузился в жижу полностью, пугающе булькнул крупным пузырем – я уж подумала, это прощальный привет, но нет: голова в бандане вынырнула на поверхность круглым поплавком, при этом заметно приблизившись к Ирке. Та не сплоховала: дотянулась и цапнула в кулак узел пиратского головного убора!

Она успела обрадоваться:

– Есть! – И тут же выругалась, потому что злыдень опять ушел в жижу, оставив в руке спасительницы мокрую тряпку банданы.

– За волосья хватай!

– За волосы! – в один голос закричали мы с бабкой.

Быстро и решительно засучив до плеча рукав кашемирового свитера, Ирка чуть ли не по локоть сунула руку в дрыгву.

Я затаила дыхание.

– Раз, два, три… до десяти не вытянет – можно и не пытаться ужо… четыре, пять, – флегматично начала отсчет Вера Игнатьевна.

На «восемь» Ирка с брезгливой миной кота, вылавливающего мясо из кастрюли с ненавистной ему тушеной капустой, выдернула из топи свою добычу.

– Все-таки «конский хвост» – прекрасная прическа! – облегченно выдохнула я.

– Недооцененная, – поддакнула Ирка, осторожно подтягивая спасенного утопавшего с круглыми от страха глазами к условному берегу. – Так, дальше что? – Она оглянулась на Веру Игнатьевну.

– Теперь слегу ему дай, пусть уцепится, – велела бабка. – А сама отступай потихонечку к нам, отседова мы его уже вытянем всем кагалом.

– Кагал – еврейская община, в широком смысле – шумная толпа, сборище народа, – машинально перевела я.

– Я поняла из контекста, – пятясь, огрызнулась Ирка.

Потом мы «всем кагалом» вытянули из болота бегемота.