Не по делу

Так мы и жили – между коммунизмом и суровыми буднями. Ходили в школу. Гуляли в компании и сами по себе. Некоторые умудрялись даже спортом заниматься. Да взять хоть меня, автора этого текста, я тоже записался однажды в секцию по плаванию, благо, что в скором времени в моём городе обещали новый красивый плавательный бассейн открыть, и мне надо было заранее подготовиться к этому знаменательному событию. Оделся по форме, выхожу на тренировку. Сначала, конечно, побегали, для разминки: так положено. Потом нас всех построили в длинную шеренгу и предложили поднять обе руки вверх, зацепив их замком над головой. Сказано-сделано. Стоим мы с поднятыми вверх руками, а наш тренер с помощником идут вдоль шеренги у нас за спиной и каждому его руки оттягивают назад: гибкость суставов проверяют. Говорит тренер при этом что-то помощнику, а тот записывает, записывает в тетрадочку. Дошли до соседа. Прислушиваюсь. «Годится», – говорит тренер, помощник записывает. Дошли до меня. «Не годится», – говорит тренер, помощник исправно записал. Записал в свою тетрадочку мне приговор. В моём родном городе скоро откроют бассейн, но меня туда, видимо, не пустят. Не нальют мне воду. Не возьмут в чемпионы. Потому что суставы не гнутся, как им, тренерам, надо. А мне, скажите, что делать, если суставы не гнутся, если я стал неперспективным в 10 лет? Вы скажете – мелочь, и будете совершенно правы. Буду искать своё место в другом строю и обязательно найду. Но до конца всё равно не успокоюсь. Оказаться неперспективным в 10 лет – это обидно и даже немножко больно. Конечно, советский спорт обойдётся без меня, а я без советского спорта тоже обойдусь, но осадок останется. Глупо, наверное, но с тех пор я больше плаванием не интересовался, да и в другие спортивные секции больше не записывался, как-то не хотелось.

Кстати, с другой внеклассной активностью у меня, к счастью, больших проблем не возникло, а то последствия могли бы быть посерьёзнее. Речь идёт о членстве в коммунистических организациях, впрочем, обо всём по порядку. Как было принято в то время, поступив в школу, мы все, дети, автоматически становились октябрятами и получали счастливую возможность носить у себя на груди, возвещая миру о нашем высоком статусе, значок в форме красной звёздочки с жёлтым барельефом чудесного златокудрого малыша, В.И. Ленина в нежном ещё возрасте. Такой особый знак призван был нас правильно ориентировать с наших первых шагов в школе, кто здесь главный. Не в том смысле, кто завуч или директор, а в смысле некоего глобального ориентира, мерила жизненных ценностей, источника и вдохновителя всех наших побед и достижений, чем, конечно же, должен был стать для нас В.И. Ленин. Помни всегда, открывая тетрадь, что Ленин учился на круглые «пять». Это потом я узнал – не помню, кто из завистников нашептал, – что в школе у тогда ещё просто Володи Ульянова по предмету логика была всё-таки четверка. Сравнивая свой безупречный школьный аттестат с ленинским, не полностью безупречным, я бы мог даже приколоться на этот счёт, но тогда у меня, повзрослевшего, охоты прикалываться на ленинскую тему уже не стало. Даже если у Ленина были проблемы с формальной логикой (а в этом я как раз сомневаюсь, зная, насколько устрашающе последовательной и логичной была линия вождя на разрушение ненавистной ему России), то шутить на этот печальный счёт мне или кому-либо ещё явно не пристало. Ленин – это не смешно.

Октябрята были, по известному определению, дружные ребята, а ничем другим октябрятский период моей жизни мне и не запомнился. Другое дело – пионеры. Это тоже, можно сказать, юные коммунисты, но возрастом постарше, чем октябрята. Там всё уже было несколько по-другому. Во-первых, чтобы стать пионером, достичь определённого возраста, как это было с октябрятами, уже было недостаточно. Требовалось выразить желание вступить в пионерскую организацию и даже принести клятву верности идеалам коммунизма: получается, взять на себя обязательство в пользу коммунизма, хотя пока и без расписки.