Не по делу

Итак, я русский, иду в русский детский садик, а потом и в русскую школу, потому что других в Электростали просто нет и, наверное, уже никогда не будет, поскольку нет в этом никакой необходимости. (Разве что татары что-нибудь придумают, если ещё не придумали, для целей своей культурной автономии или, например, евреи, которых всегда было много в моём родном городе; их даже в своё время судить сюда в Электросталь из Москвы привозили, чтобы международного шума не поднимать. Но евреи, наверное, уже все разъехались кто куда из Электростали – удивлюсь, если не так.)

Моя школа, конечно, номер 13. Эту школу я закончил с отличием, и никто, включая меня, не знает, как же это произошло. Дело в том, что я никогда не был отличником. Отличник, в моих глазах, – это нечто всегда подозрительное. Как отличник ты должен соответствовать каким-то странным ожиданиям. Например, не пить и не курить. Я же в то далёкое время не пил и не курил, но ожиданиям соответствовать из внутреннего протеста не хотел: оставлял выбор за собой. Они же, те, от кого зависело, иметь мне высокое звание отличника или нет, знали, что я не их, я – другой, ожиданиям соответствовать не желаю, следовательно, никакой я не отличник. Они не замечали меня, а я мало тогда знал про них. Так мы игнорировали друг друга, пока не пришло время подводить итоги. Подвели. Оказалось, что я отличник, хотя и не в их смысле. Просто у меня в школьном аттестате только отличные оценки, а так, нет, не отличник, и ставим на этом точку. Или всё же вопросительный знак?

О семье. Семья у автора этих строк была замечательная. Уже известные вам папа и мама, а ещё брат, старший брат. Зовут моего старшего брата А. О нём, как и положено о старших братьях, только хорошее. Мне мой брат всегда служил мощным примером, даже когда время от времени он приносил домой плохие оценки или попадался на каком-то проступке. В таких случаях моему старшему брату от молодого горячего отца перепадал ремень, а мне – назидание. Так я учился хорошо успевать в школе и не очень хулиганить – всё это на примере моего несчастного старшего брата. Кстати, что касается воспитания детей, – а нас, детей, было у родителей, как вы поняли, двое – родительских сил хватало лишь на брата, который с необъяснимым упорством создавал всё новые поводы для мер воспитательного воздействия в свой адрес. Я же при этом благоразумно держался в стороне, умело имитируя хорошего мальчика. Моим уставшим от воспитания родителям такое моё поведение было очень кстати. Я давал им возможность не следить за собой слишком строго: экономил им силы для чего-то более важного, чем все эти воспитательные глупости. Сам же я получал большую личную свободу и активно ею пользовался, при этом старался не попадать в дурацкие ситуации, чтобы не рисковать без необходимости своим столь выгодным мне статусом хорошего мальчика.

Понятно, что моё хорошее поведение было скорее хитростью, некоей лицемерной уловкой с моей стороны, и мой несчастный старший брат, находясь в бескомпромиссном подростковом возрасте, это хорошо чувствовал и даже при случае давал почувствовать мне. Дело здесь усугублялось особым обстоятельством, а именно сравнительно небольшой разницей в возрасте между нами. Разница эта составляет 2 раза по 9 месяцев, а этого недостаточно, чтобы старший был по-настоящему старшим, а младший по-настоящему младшим. При такой разнице, напротив, всё очень относительно и зыбко. Младший постоянно на что-то претендует, а старший для поддержания своего формального старшинства должен частенько распускать руки. Не для того, чтобы драться (подраться по-настоящему, можно сдачи получить: силы-то почти равные), скорее для порядка, для самоутверждения. Так и получалось. Отец воспитывал брата, брат как мог воспитывал меня. Я же вяло сопротивлялся, где было уместно, но по большей части уходил от прямых столкновений, не шумел, когда старший брат спал, чтобы спал подольше, учился любить то, что не мог изменить. Учился жить с людьми, какие они есть.

(Забегая вперёд, скажу, что с годами все мы очень изменились к лучшему по отношению друг к другу: как-то успокоились, подобрели. Перестали друг друга воспитывать. Открылись навстречу друг другу. Не у всех так бывает с возрастом, но нам повезло: что же прошло, то стало мило. Хорошо стало.)

Итак, папа, как я сказал, молодой и горячий. Мама – красивая, с украинскими корнями. Оба работали на крупных предприятиях, неплохо делали карьеру. Мама, кроме того, успевала быть домохозяйкой, обслуживая трёх мужчин (мужа и нас с братом, замечу во избежание недоразумений) и ещё живность, которая периодически случалась у нас в доме. Всё как у всех, скажете вы и будете абсолютно правы.