Не по делу

Хотя мой отец и занимал достаточно высокий пост в структуре своего немаленького предприятия, давшего имя моему родному городу, на нас, детях, такое его положение сказывалось мало. Мы ничем не отличались от других детей, а то, у кого какие родители, мы разобрались гораздо позже, когда уже перестали быть детьми и полноценно влились во взрослую жизнь. А пока мы ещё дети, мы дружно ковыряем в носу и нетерпеливо ждём, пока мама, за отсутствием одноразовых платков, вытирает наши сопли нашей же майкой. Всё как у всех.

Было, однако, и нечто особенное в моей жизни, и это нечто, точнее, некто, был я, автор этих строк. Особенность моя заключалась в том, что я, включаясь полноценно в процессы, составляющие мою жизнь, умудрялся при этом сохранять некую дистанцию от происходящего, наблюдая реальную жизнь как бы со стороны, из тёмного зева виртуального зрительного зала. Я уже сказал, что хорошим манерам учился, глядя на воспитание ремнём моего старшего брата. У меня легко получалось экстраполировать на себя эту неприятную процедуру, при этом я так живо представлял себя в роли воспитываемого, что начисто пропадала всякая охота испытать это заново уже не в виртуальной, а в реальной жизни. Были в реальной жизни и другие малоприятные ситуации, за которыми я предпочитал наблюдать со стороны или вычитывать о них из книг. Так постепенно формировался склад моей личности как, скорее, наблюдателя, в каком-то смысле философа и книжного человека.

Здесь будет уместно уточнить следующее важное обстоятельство. Философ в моём прочтении – это вовсе не тот, кто по-книжному умный и нарочито далёкий от реальной жизни человек, чудак, одним словом. В философском подходе к жизни для меня важно правильное понимание порядка вещей, в частности, способность отличать возможное от невозможного, стремление делать оптимальным образом то, что возможно, и сохранять спокойствие по поводу невозможного. Именно так я понимаю философию – как практическое руководство по успешной жизни, невозможной вне философского к ней отношения с учётом вышеприведённых правил.

Что же касается меня как книжного человека, то имеется в виду следующее. Сколько себя помню, к книгам я относился очень серьёзно. От книжки, которую я читал за обедом, зависело, насколько вкусным для меня будет обед. Со временем у меня в литературе появились свои авторитеты, с которыми я сверял свои жизненные ориентиры и даже начинал говорить языком своих героев: если герои говорили по-французски, значит, и я – по-французски.

Когда и как я научился читать, уже не помню, всегда, наверное, умел читать, такое у меня на собственный счёт предположение. Подтвердить это предположение никак не могу, но хорошо помню, как благодаря умению читать получил первую в своей жизни отличную оценку на первом же школьном уроке. А дело было так. На дворе 1 сентября, мы, первоклашки, собрались в классной комнате. Учительница пишет мелом на доске: «Учиться, учиться и учиться. В.И. Ленин». Предлагает кому-нибудь из класса прочитать написанное. Класс молчит. Я про себя прочитал, но на всякий случай молчу вместе с классом. Учительница неожиданно повышает ставки: обещает поставить отличную оценку тому, кто всё-таки прочитает текст. Меня такое щедрое вознаграждение озадачивает: неужели так легко получить отличную оценку? Опять же, если судить по школьному опыту моего старшего брата, за пятёрку надо было очень сильно побороться, да и то результат не гарантирован. А тут счастье само идёт в руки, стоит только прочитать элементарный текст. Ну что же, вы этого хотели – получите. Поднимаю руку, читаю, получаю искомую пятёрку. Все в восхищении, я – герой дня, отличник, ко мне подходят другие дети знакомиться со словами: «Ты тот самый мальчик, который получил пятёрку?» Да, это я. Так было и так продолжается до сего времени: я по-прежнему много читаю и получаю свои пятёрки в качестве вознаграждения. Ну чем я не книжный человек?

Кстати, цитата, которую я с такой пользой для себя считал с доски на своём первом школьном уроке, со временем получила для меня новое звучание. Оказалось, как я разобрался впоследствии, В.И. Ленин призывал нас не просто учиться, а учиться коммунизму настоящим образом. Такой был тогда громкий лозунг. Сказать по правде, однако, коммунизму нас учить в школе никто всерьёз не собирался, поскольку к тому времени, как я стал школьником, идеи коммунизма уже оставались не более чем декорацией, некоей миленькой завитушкой в картине вполне себе солидного и самодостаточного бюрократического ритуала. У тебя претензии выйти в начальники? Для этого тебе надо быть коммунистом (октябрёнком-комсомольцем), точнее, не коммунистом, а членом коммунистической партии (соответствующих детских и молодёжных коммунистических организаций). При этом собственно коммунистические идеи, как и разные прочие идеи или даже полное отсутствие таковых, оставались твоим частным делом, при условии, что соблюдаются некие установленные на этот счёт внешние приличия.