Не по этапу

Бабушка умирала. Она тяжело дышала, временами постанывала. Мама почти не отходила от скорбного ложа.

……………………………….

Валентина Павловна, урождённая Епифанова, носила пенсне и курила ужасные сигареты "Памир", заправляя их в малюсенький янтарный мундштучок.

Она самым удивительным образом сочетала нескончаемые кухонные заботы с обязанностями бонны для нас, её внуков, бессменно сопровождая на прогулках в ближний парк, и там у павильона детской железной дороги усаживалась на скамью, и доставала из сумки вязанье.

В игры наши она не вмешивалась, а мы время от времени сами прибегали, и бабушка доставала из сумки бутылочку с водой.

Так и росли под её ласковым контролем чуть ли не до позднего отрочества.

Мы были домашними детьми. В город в кино — только с бабушкой. Перед сеансом по заведённому обычаю заходили в гастроном рядом с кинотеатром. За ирисками.

Вот в зале гаснет свет, и бабушка достаёт заветный кулёк. Ириска сладко липнет к зубам, растекаясь во рту. Раздаётся бравурная музыка. По белому экрану бежит строка… Новости дня…

……..

Бабушке было всего семьдесят восемь, когда проклятие рода Епифановых — сердечная недостаточность — настигло её. И она слегла. И, день за днём, таяла на глазах…

Мама старалась по возможности побаловать умирающую давно забытыми лакомствами…

Во рту непривычной сладостью растекалась клубника:

— Как вкусно, как вкусно…

……………….

Похоронили Валентину Павловну Епифанову в Баку на арменикендском кладбище, где рядом с ней позднее обретёт последний приют её зять, мой папа.

Незатейливые бетонные плиты надгробий. Скромные надписи.

…………………………….

Могилы, бабушкина и папина, были как и всё арменикендское кладбище безжалостно срыты с лица земли. Захороненные останки вперебивку с деревянной щепой полусгнивших домовин частично заброшены в кузова самосвалов и вывезены незнамо куда, а то, что осталось, погребено безымянно.

Верно, сам Господь уготовил вечные скитания бесприютным душам нашим…

ВТОРАЯ НАГОРНАЯ

Подхватив тяжеленный портфель с учебниками, выхожу на лестничную клетку. Далеко внизу на самом дне четырёхэтажного колодца дымится ворвавшийся через распахнутую парадную солнечный луч. Перепрыгиваю через ступеньки, бегу вниз.

Сейчас мы с братьями Валеркой и Сашей из второй квартиры двинем по проспекту Ленина через семь перекрёстков туда, где на девятой по счёту Нагорной улице за оградой из металлических прутьев возвышается наша сорок седьмая средняя мужская.

Последний учебный день. Завтра — каникулы. А пока — нога за ногу — бредём в школу, где сдадим в библиотеку потрёпанные прошлогодние учебники и наберём новых… И непривычно рано разбежимся по домам. Уроков уже не зададут, и список литературы, которую надо прочесть летом, затёртый, отыщется только осенью перед самым началом нового учебного года..

"Последний день,

учиться лень,

и просим вас, учителей,

не мучить маленьких детей,

а то они умрут,

и в школу не придут."

Ну вот, дела сделаны, и снова по проспекту Ленина мимо невзрачных домиков одноэтажного Арменикенда*, оставив по левую руку рынок, перебежав трамвайные пути, мы наконец свободные как птицы, сворачиваем на свою Вторую Нагорную.

Наш дом четырёхэтажным островом возвышается над чахлыми кустиками, обрамляющими неказистую улочку.

Вход во двор отгорожен железными воротами, за которыми вытянулась горловина прохода. В конце — гаражи, за гаражами — будка с рыжим Водолазкой. Это — сторожевой пёс. Лохматый и добрый.

Двор окружён высоким каменным забором, и мы чувствуем себя хозяевами Территории.

Проход от гаражей до ворот — наше футбольное поле. Здесь мы до седьмого пота сражаемся за голы. Меня, как самого маленького ростом, ставят на ворота. И называют Тэмиком в честь голкипера бакинского "Спартака". И я разворачиваю кепку козырьком назад. И чувствую себя Тэмиком…

Проходило время и вместе с ним мода на футбол, и мы выходили во двор с шахматами под мышкой.

А потом как-то разом все сооружали себе лямки: на кусочек меха со стороны кожи прикреплялась свинцовая таблетка для придания снаряду нужных навигационных свойств. Лямку подкидывали внутренней стороной стопы. И отсчитывали пары.

— Пара, две, три — считал игрок.

Мастера набивали до двух сотен…

А потом в клубе Лозовского, что напротив рынка, закрутили многосерийного Тарзана. И мы запрыгали по деревьям, издавая леденящие кровь йодли: — А-уа-уа-а-а…Уа-уа…

А однажды наступал черёд подвалов, что под домом. Грязные, пыльные окна, забранные решётками, выходили наружу на уровне подмёток прохожих. Мы прятались в казематы, прихватив с собой папироски "Ракета". И пускали дымок в окна. И были горды своими мужественностью и взрослостью.

Но и это не удерживалось надолго, и мы безоглядно отдавались чему-нибудь новенькому.

А вот мода, не преходящая никогда, — это чтение затрёпанных томиков Дюма или Стивенсона, Гайдара или Кассиля в светлом читальном зале библиотеки на Третьей Нагорной, и когда бы не заглянуть в читалку, обязательно увидишь знакомое лицо, уткнувшееся в раскрытую книгу.