Не погаси огонь...

– Мне передали, как относится к вам Камо, – первым проговорил мужчина. – Знаю и о вашей предшествующей работе… Рад познакомиться. Будем действовать вместе, товарищ Владимиров. Меня зовут Серго. – Пригласил к столу. – Значит, Никитич снова в России? А я думал, что он еще в Берлине… Выдающийся человек. Но сейчас… – Он остановился.

– Что сейчас? – с тревогой спросил Антон. – Что с ним случилось? Мне показалось странным и непонятным, почему он возвращается в Россию не на партийную работу, а инженером. Еще до каторги, в Париже, я что-то слышал о его разногласиях с Лениным. Но не хотел поверить… Неужели…

– Все очень сложно, – буквально теми же самыми словами, что и Красин, ответил Серго. – Вы же знаете сами: после поражения революции среди большевиков нашлись люди, которые ударились в опасную крайность – стали добиваться, чтобы партия отозвала своих депутатов из Думы, отказалась от всякой работы в легальных организациях, ушла в глубокое подполье и оттуда развернула «революционные действия».

– Слышал – это отзовисты, ультиматисты.

– Да. Ленин видит огромную опасность в их призывах: отказываясь от всех форм легальной работы, от широких связей с массами, лишая нас легального прикрытия, они превращают партию в узкую секту. Так вот: Никитич примкнул к этим группам. А теперь сам почувствовал, наверное, свою неправоту и отошел от партийной работы.

– Не может быть! – все еще не хотел поверить Антон.

– К сожалению, это так… Но у каждого в выборе позиции есть много своего личного. Перед отъездом из Парижа у меня был один разговор о Никитиче. Конечно, Леонид Борисович глубоко не прав, но понять это ему особенно трудно: он боевик, всегда занимался техникой, был на самых опасных участках борьбы, а теперь надо сесть в Думе рядом с теми, против кого он еще недавно дрался на баррикадах. Может, он еще не готов к этому и тяжело переживает. Но наши кавказцы уверены: Никитич – наш!

– Я тоже убежден в этом! – воскликнул Антон. – А какая сейчас вообще обстановка в партии? За этот мой каторжный год…

– Ленин и все мы, ленинцы, продолжаем вести ожесточенную борьбу с ликвидаторами.

Путно хорошо представлял себе, кто они такие, эти «ликвидаторы», меньшевики, сторонники Мартова, Дана, Аксельрода. Это они после разгрома революции заявили, что-де время подполья прошло и что теперь социал-демократическая партия должна существовать легально, стать «дозволенной оппозиционной партией» с благосклонного разрешения царя и под наблюдением Столыпина. Они приводили в пример английских лейбористов и немецких социал-демократов: уживаются же одни с королем, а другие с императором. Меньшевики кляли «роковое безнадежное предприятие» – пятый год, ругали большевиков и весь российский пролетариат за их «чрезмерную» революционность, отпугнувшую либеральную буржуазию, утверждали, что «царизм победил надолго и вопрос о новой революции должен быть снят с повестки дня», а самих себя прочили в респектабельные парламентарии. Вот уж точно выразило самую их суть приклеившееся к ним название: «ликвидаторы».

– Но в последнее время, – продолжал Серго, – усилилось новое течение, которое не только мешает нашей борьбе с ликвидаторами, но даже вредней и опасней их самих, – это Троцкий и его сторонники. Это трусливые и подлые защитники ликвидаторов, опасные особенно тем, что они кричат: мы-де не большевики, не меньшевики, а революционные социал-демократы! На деле же они поддерживают своим соглашательством именно ликвидаторов и тем обманывают рабочих. Соглашатели всегда вреднее явных врагов – они прикрывают зло, и тем трудней его разоблачить!.. Ну да ладно, – оборвал свою гневную фразу и неожиданно улыбнулся Серго. – Для борьбы против ликвидаторов и троцкистов я и приехал сюда, и именно в этой борьбе вы будете мне помощником. Пока о конкретном нашем деле говорить не буду. Скажу лишь одно: я приехал по заданию Ленина. Ну, до завтра!

На том их первый разговор закончился.

Антон вернулся в дом Мамеда-али. А когда на следующий день снова встретился с Серго, тот был явно не в духе.

– Все нет и нет!.. Эти негодяи примиренцы из ЗОК… Те же троцкисты… Почему молчат? Нужно ездить, встречаться с товарищами в комитетах. Нужно созывать коллегию, а на какие деньги? Здешние рабочие сами с хлеба на квас перебиваются… Почему же они там, в Париже, молчат?

Антон понял: то очень важное задание, для выполнения которого прибыл сюда Серго, тормозится из-за нехватки денег.

– Когда я был в Питере, Никитич сам спрашивал, как у меня с финансами, предлагал помочь.

– Хорошая мысль! – воодушевился Серго. – Мне все равно надо послать вас с поручением в Киев. Оттуда заедете в Питер, возьмете у Никитича все, что он сможет дать, и сразу же вернетесь назад. Предстоят очень важные дела.