Не пойду в шпионы!

— О ней, родимой. Живет на равнине magnus serpens flavo, действительно очень большая и очень желтая. Из недостатков — туповата и нетороплива, поэтому серьезной опасности для человека не представляет. Нет, при возможности задушит и схарчит с удовольствием, но ее нетрудно заметить издали и убежать. Так вот, у нее внутри есть небольшая железа, из которой делают замечательную мазь. Эта мазь очень быстро и хорошо заживляет повреждения и раны, останавливает воспаление и все такое прочее. Просто эликсир жизни какой-то. Соответственно, стоит та железа больших денег, и доставить ее к фармацевтам нужно свежей — не больше двух часов с момента смерти хозяина.

— Мне уже жалко большую желтую змею…

— Мне тоже. Но есть один нюанс. Неспециалист не может определить точное местоположение железы. «В средней части туловища», как пишут в книжках. Змея здоровенная, целиком ее не унести и даже не всегда увезти, особенно в охлажденном виде. Потрошить ее посреди саванны — тоже затея так себе, потому что любители покушать змеятинки сбегаются и слетаются со всей округи. Поэтому охотник отрубает кусок по размеру холодильника и спешит в город.

— …а там оказывается, что он выбрал не тот кусок?

— Совершенно точно! По секрету расскажу, что эта железа бывает не у каждой желтой змеи, но пусть негодяи-охотники ругают себя за неправильный выбор.

— Так что, это теперь исчезающий вид?

— Нет. Он полностью исчезнувший в радиусе двух часов езды от крупных городов. И прекрасно себя чувствует там, где нет смысла на него охотиться. Ну а фармацевты последнее время пользуются ядом aspidus avarus. Держат их в серпентарии и доят каждый день, у этой змеи какая-то невероятная производительность ядовитых желез. После определенной обработки заживляющий эффект не хуже, чем у вытяжки из magnus flavo.

— Чертовски интересно!

Только я собрался в ответ посвятить моего собеседника в основы ихтиофилологии, как самолет дернуло, слева послышался нарастающий вой, а из кабины — брань пилота. Вой почти сразу стих, но самолетик заметно клюнул носом и начал снижаться.

— Отказ левого двигателя! — проорал пилот. — Сейчас найдем ровную площадку и посмотрим, что с ним.

Ну вот, а я так надеялся, что день завершится хорошо…

8.

Повернулся к окну. Земля уже не казалась такой далекой, как полчаса назад. Под самолетом проползла безлесная полоса горного отрога, и снова зеленый океан от горизонта до горизонта. Единственный работающий мотор вовсе не надрывался, как, по идее, должно было быть. Работал спокойно и как бы не на малом газу. Насколько я читал, уже довольно давно двухмоторные самолеты проектируются так, чтобы спокойно летать на одном уцелевшем моторе. Может и сейчас надо было не прогалину для посадки искать, а дотянуть до пункта назначения и там уже разбираться? Летчику, конечно, виднее, но странно как-то.

А земля все ближе. Она уже не выглядит сплошным зеленым ковром, стали видны неровности рельефа. Среди растительного буйства мелькают прогалины, одни меньше, другие больше. Пилот явно куда-то нацелился, временами подворачивает влево-вправо. Один раз даже газу добавил, отчего самолет перестал снижаться и перепрыгнул через группу особо высоких деревьев. Определенно что-то странное творится, надо внимательнее быть.

Охранники впереди зашевелились, начали проверять оружие и магазины по карманам разгрузок. Земля приближалась, пилот рулил все активнее. Нас трясло, подбрасывало и болтало. Без дополнительного напоминания все пристегнулись. Кроны деревьев мелькали теперь не только снизу, но и по сторонам.

Снижение замедлилось. Самолет как бы завис в воздухе и менее чем через секунду заскакал по обширной поляне. Мы пару раз довольно высоко подпрыгнули, после чего двухмоторник окончательно утвердился на поверхности планеты, проехал с ощутимым замедлением, дернулся и как-то криво встал. До ближайших деревьев оставалось метров двести. Двигатель выключился, и наступила тишина.

— Стация Березай, хошь не хошь, а вылезай! — нараспев произнес Андреич.

Пилот снова с явным неудовольствием глянул в нашу сторону и откинул дверцу. В прохладу салона ворвался влажный вихрь тропических запахов и звуков. Трещали насекомые, орали незнакомыми голосами птицы, потрескивал остывающий движок. Пилот поднялся из кресла и спрыгнул вниз. За ним неожиданно шустро выскочил курьер с портфелем. Его охранники с топотом и руганью ринулись вслед.

— Ну вот, сапоги за сапогами, матюги за матюгом. Пойдем тоже?

Я кивнул. Что-то мне во всей этой ситуации не нравилось, что-то напрягало. Дотянулся до рюкзака, сунул пистолет сзади за ремень и два магазина в левый карман джинсов. Иван Андреич удивленно поднял брови, но ничего не сказал. И расстегнул клапан на брезентовой кобуре под штормовкой.

Я успел сделать пару шагов к выходу, когда снаружи раздался пистолетный выстрел, потом еще один. Звонко ответил автомат.