Не померкнет никогда…

Солдаты шли молча, машины — с выключенными фарами. Повозочные держали за уздечки коней, опасаясь, как бы они своим ржаньем не выдали движения колонн. Конечно, тишину удавалось соблюдать относительную, но каждый старался не нарушать ее ни единым лишним звуком.

Нужно было продвинуться на 4 километра к югу, а затем внезапным ударом уничтожить и прорвать окружение. Раненые, двигавшиеся в общем строю, не отставали от здоровых. А тех, кому общий темп был уже не под силу, товарищи брали под руки и вели с собой.

К половине первого ночи Щука пропустил мимо себя бо́льшую часть отряда. Бойцы шли сначала в полный рост, потом, пригнувшись, потом поползли. Они тащили за собой пулеметы, которые предназначались для ведения кинжального огня, а также минометы, катили впереди себя орудия. Щука лежал у кромки болота. Начал накрапывать дождь. Реденькие капли падали на листья деревьев, на густые заросли папоротника, но майор не замечал их до тех пор, пока не смахнул рукой с собственных отяжелевших век, чтобы глянуть на небо. Черное, непроглядное, оно висело над самыми березами.

«Капает», — с досадой отметил Щука и вспомнил о тех ливнях, которые заливали землю, когда молнии рвали небо вдоль и поперек, а присмиревший лес стонал от грома и ударов ветра. Вот такая погода нужна была бы сейчас. «Впрочем, и за темноту спасибо», — подумал Щука, снова поднимая лицо кверху. И опять мелкий дождь напомнил ему мирную жизнь, все родное и бесконечно близкое, что за эти дни стало казаться чем-то призрачным и далеким.

В сознании его с головокружительной быстротой промелькнули события последних дней. Почему-то все это прошло перед ним через лица людей, которых он уже никогда больше не увидит, которые не вернулись с задания, погибли, но которые честно выполнили свой воинский долг. Щука вспомнил и людей, с которыми он через полчаса пойдет в бой и которые только что говорили на собрании коротко, сухо, словно рубили с плеча, что они зубами вгрызутся врагу в горло, но прорвут вражеское кольцо, что они не позволят, чтобы старейшая дивизия Красной Армии, бойцы которой еще в восемнадцатом году рапортовали великому Ленину о взятии его родного города Симбирска, дивизия, заслужившая наименование «Железная» и награжденная Почетным революционным Знаменем ЦИК, не раз получавшая благодарности командования в мирное время и прославившая себя в боях с белофиннами, — чтобы эта дивизия не дожила до победы.

«А где же Барбашов, что стало с нашим Знаменем?» — неожиданно резанула сознание Щуки жгучая мысль. Сегодня об этом Знамени столько говорили, выражая уверенность, что за Барбашова можно быть спокойным, что он обязательно выйдет. А если нет?..

Щуке вдруг стало холодно, он почувствовал, что по пояс мокрый. И вспомнил, что провалился в болото. Майор посмотрел на стоявшего рядом с ним командира стрелкового батальона.

— Хоть и дождь, а дальше двигаться нельзя. Мои ребята накануне взяли тут «языка», и сегодня гитлеровцы, конечно, не спят, — предупредил Щука комбата.

— Понял, — ответил комбат и ушел к своим подчиненным. А Щука по одному ему известным ориентирам отправился к передовым постам, через которые должен был проходить отряд во главе с комдивом.

В час ночи части дивизии сжались, как туго взведенная пружина, готовые по первому же сигналу рвануться вперед. И этот сигнал поступил. Ровно в час грянули орудия отряда подполковника Украинского. Гром артиллерийской канонады прокатился по всему фронту наступления Железной. Ударили пулеметы, автоматы, полетели гранаты. И перекрывая все это, над лесом раскатилось могучее русское «Ура!».

Поначалу противник молчал. Щуке даже показалось, что гитлеровцы вообще отошли из леска за дорогу. Но вот заговорили и немецкие пулеметы. Сомнений не оставалось: враг застигнут врасплох, ошеломлен внезапностью атаки.

Бой разгорался с каждой минутой. Интенсивность огня нарастала с обеих сторон. Скоро уже нельзя было разобрать, откуда наиболее злобно огрызаются фашисты. Однако можно было заметить, что бой все ближе перемещается к шоссе. Это значило, что отряд Украинского выполняет приказ комдива с честью, что бойцы, несмотря на мощный огневой заслон и кромешную темноту, упорно продолжают наступать. Щуке казалось, что пора уже и им рвануться вперед. Но Галицкий чего-то ждал. Минуты тянулись бесконечно долго, нервы не выдерживали напряжения.

Однако скоро, перекрывая общий гул, откуда-то из глубины обороны противника долетел могучий бас тяжелой артиллерии. Гитлеровцы приняли удар отряда Украинского за главный и ввели в бой дивизионную артиллерию. Но прежде чем посланные неприятелем с дальних позиций снаряды рванули землю, генерал подал сигнал «В атаку». Над лесом взвилась ракета, главные силы Железной устремились вперед.