Не померкнет никогда…

— Показывай дорогу. Ты тут был днем, — скомандовал Барбашов.

— Тогда за мной, — с готовностью принял на себя роль проводника Ханыга. — Бежим вниз, до ручья. А там по воде, и сколько хватит духу.

ПОГОНЯ

Опасение Ханыги подтвердилось полностью. Едва все трое скатились с высоты, как на вершине ее послышался лай. Теперь уже сомнения быть не могло: немцы напали на след отряда.

Бежать было трудно. Склоны высоты заросли орешником, травой, жесткими, как палки, метелками конского щавеля. Под ногами то и дело попадались вымоины. Бойцы падали. Но не это было страшно. Темнота, словно нарочно, старалась разъединить их. И этого больше всего они боялись.

На какое-то время погоня замешкалась. Очевидно, наткнувшись на место, на котором бойцы ждали своих товарищей, собаки запутались в следах. Барбашов воспользовался этим и остановился. Остановились Ханыга и Кунанбаев.

— Где же твой ручей? — подходя вплотную к Ханыге, хриплым, как от простуды, голосом спросил Барбашов.

— Сдается, що ниже, — не очень уверенно ответил Ханыга.

— А может, правее?

— Может, — согласился Ханыга. — Не видно ж ничего! Но где-то тут, рядом.

— Так нам не уйти. Ты должен вспомнить точно… У нас нет времени искать его. Ты понимаешь это?

— Чу! — насторожился Ханыга. — След взяли!

Лай действительно стал дружнее и слышался гораздо ближе, чем всего лишь несколько минут назад.

— Там ручей. Налево, — неожиданно указал Кунанбаев. — Налево и ниже.

— Ты откуда знаешь? — не поверил Барбашов.

— Я очень хорошо воду слышу. Там ручей, — повторил Кунанбаев и указал на большой черный куст.

— Была не была! — махнул рукой Барбашов, и все трое метнулись к кусту.

Шагов через пятьдесят под ногами бойцов захлюпало болотце.

— Вода! — обрадовался Барбашов и упал на колени. Нестерпимо хотелось пить. Он окунул голову в какую-то лужу и сделал несколько глотков. На зубах захрустел песок.

— Сюда, товарищ старший политрук, — позвал его Ханыга, — вот русло.

Барбашов пролез сквозь камыш. За камышом струилась черная жилка. Звезды весело покачивались на ее поверхности, и от этого жилка казалась полированной. Барбашов ступил в нее, с наслаждением чувствуя, как холодная вода заливалась в сапоги. Ручей здесь был достаточно глубок, почти до колен. Местами он был и еще глубже. Но чаще вода едва доходила до щиколоток.

Чтобы не затеряться в ночи и самим не выйти навстречу немцам, Барбашов сразу же отыскал Полярную звезду. Она висела в небе высоко над горизонтом, тускло подсвечивая бойцам с левой стороны. На всем пути от Молодечно до фронта по ночам Полярная звезда была почти единственным и самым верным ориентиром отряда. Ее появление в разрывах туч действовало на бойцов успокаивающе. Видя ее, люди сразу обретали уверенность. Их шаг становился тверже. Недаром Клочков каждую ночь выделял специального наблюдателя, который обязан был зорко следить за положением Полярной звезды. Правда, поначалу столь необычное занятие порождало немало казусов. Но со временем бойцы отлично изучили небо и, на свой лад окрестив созвездия, достаточно точно ориентировались по ним.

Это коротенькое воспоминание невольно всплыло в памяти Барбашова, едва он заметил, что далекий небесный огонек приветливо подмаргивает им с высоты. Глядя на него, Барбашов тоже начал успокаиваться, хотя обстановка располагала к совершенно обратному. Погоня продолжалась с неослабевающим упорством. И бойцы начали сдавать. Слишком неравны были силы у преследователей и преследуемых. Особенно тяжело пришлось Ханыге. До последней ночи вдвоем с Косматых он нес на себе носилки с раненым сержантом, и это окончательно измотало и без того осунувшегося до неузнаваемости Ханыгу. Теперь он бежал последним и все время отставал. Барбашов то и дело останавливался, хватал Ханыгу за рукав и тащил за собой. Вначале это помогало. Ханыга, напрягая последние силы, бежал вровень с командиром. Но скоро опять начал отставать.

Чтобы легче было бежать, он бросил в ручей вещмешок и шинель. Потом вслед за ними полетела винтовка. Барбашов забрал у него трофейный автомат, оставшийся после Клочкова. Но и после этого не стали двигаться быстрее. Лай приближался. Тогда Барбашов пропустил Ханыгу вперед себя и, толкая его в спину, захрипел исступленно и зло:

— Беги! Я приказываю тебе!

Ханыга не отвечал.

— Приказываю бежать! — повторил Барбашов.

Ханыга мотнул головой:

— Быстрей не можу.

— Врешь! Можешь! Должен! — в неистовстве захрипел Барбашов, — Если ты не побежишь, я тоже не сделаю больше ни шага. И тогда погибнет Знамя! Слышишь ты или нет?

Ханыга молчал. Он словно оцепенел и тупо смотрел по сторонам. Вывести его из этого состояния могла только злоба. Барбашов понял это, и от его слов Ханыга вздрогнул — они точно обожгли его. Ханыга закачался, словно подрубленное дерево, оттолкнул Барбашова и, согнувшись почти вдвое, как пьяный, побежал вниз по течению. Барбашов вытер с лица холодный пот.