Не повезло (СИ)

— План прост…

Ннар охнул и сжался вокруг меня.

— Я сам поведу тебя в Черную крепость, — я остановился и подождал, пока он не начнет ерзать, прося еще, а потом резко вошел поглубже.

— Но мы пойдем не поверху, а под землей, — я медленно двигался, чутко ловя каждый его вздох.

Я видел, что он уже близко.

— И поэтому нам придется пройти через Троллий хвост, Черную Погибель и Клыки, — выдохнул я ему в самое ухо, и чуть сильнее сжал его горло.

Ннар вцепился мне в волосы и глаза его приоткрылись. В его взгляде была такая безумная смесь наслаждения и ужаса, что меня перетряхнуло, и я слил в него.

Уткнулся лбом ему в плечо, и те несколько минут, пока приходил в себя, представлял, как оно все могло бы быть, если бы не было так, как есть.

Я переплел свои пальцы с его, и чуть сжал его ладонь. Теплую, сильную, гладкую.

И думал, как бы мы с ним жили в моей норе, и я бы ходил на охоту, а он бы ждал меня дома. Я бы возвращался и приносил ему только лучших диких свиней, только снежных барсов или королевских оленей. Ннар бы привык есть мясо, и мы бы любили друг друга на шкурах, я бы бросил к троллям пост сотника и подарил бы ему ожерелье из клыков пещерного льва, а второе — из чистого звонкого золота. Вплел бы ему в волосы кожаные шнурки, усыпанные золотыми монетами. Он бы тоже смог ходить вместе со мной на охоту, и мы бежали вместе с охотничьими копьями сквозь ночной лес, под вой волков, под бледным светом месяца, бежали бы, смеясь от скорости своих ног и охотничьего азарта, а потом пронзенный двумя остриями олень с шумом падал бы на траву и бился, пятная листву своей темной кровью… Я вдруг так ясно увидел, как Ннар поднимает от перерезанной глотки оленя лицо, и улыбается мне перепачканными свежей дымящейся кровью губами…

— Орлум?

Его голос разом стер все мои безумные видения — они исчезли, словно тени, когда туча закрывает луну.

Ннар смотрел на меня и хмурился:

— А в чем безумие этого плана?

— В том, что еще никто не возвращался живым из Черной погибели, в том, что нельзя пройти через Троллий хвост и не напороться на троллей, и в том, что на Клыках мы можем угодить в засаду, — коротко объяснил я.

— Тогда почему нельзя пойти поверху? — не понял Ннар.

— Потому что если мы пойдем поверху, то за нами увяжутся мои парни, и через один переход мы окажемся на первом посту Крепости, и тогда тебя дальше поведут уже стражники, а мы будем только сопровождать их, и шансов сбежать не останется, — терпеливо рассказал я. — И еще потому, что если мы поднимемся на поверхность за Клыками, там будет рукой подать до края Серых Пустошей, оттуда Еловый бор почти виден, а там уже постоянно попадаются патрули эльфийских дозорных.

Ннар уставился на меня во все глаза.

— Ты… Ты хочешь меня проводить и отпустить?

— Типа этого, — дернул я плечом, отворачиваясь.

Лишь бы он не вздумал рот открывать, я и так был весь не в себе. И если бы он начал ебать мне мозг или что-то спрашивать, то я не знаю, что я бы сделал.

Но к счастью, Ннар пока молчал, а потому я натянул штаны и вышел из норы.

Мы, орки, не любим тянуть с делами — как с приятными, так и не приятными. Я не люблю долгих прелюдий в постели, не люблю дурацких длинных историй, где герои все ходят вокруг да около, вместо того, чтобы перейти к драке или к ебле, и терпеть ненавижу затишье перед сшибкой на поле боя. Моего терпения только на охоту хватает — вот там я могу сутками в засаде сидеть и дичь караулить. Но там хорошо — слушаешь ночь, думаешь о всяком. А во всех остальных случаях лучше все сделать сразу, чем нервы себе тянуть.

Я пришел в Большой зал Костровой пещеры, снял со стены Рог Совета и затрубил так, что его звучный голос загремел на весь Главный коридор, и его услышали во всех закоулках и норах.

Начали сбегаться мои парни. Я вздохнул — по уставу им положено было собраться через пять минут после сигнала, но прошло десять, а они все подтягивались. Наконец я велел запереть дверь, чтобы опоздавшие подумали над своим поведением, и поднял руку, призывая к тишине.

Они стояли передо мной — почти вся сотня. Мои парни. Мои друзья. Мои братья. Даже несколько моих сыновей. Стояли и смотрели на меня. Открыто, выжидающе, доверчиво, прямо.

А я собирался их всех предать.

Обмануть и подставить.

Сердце снова словно кто сжал сильными ледяными пальцами. Во рту появился горький противный привкус пепла.

Я собирался нарушить приказ свыше и выпустить эльфа на свободу. Врага во время войны.

Это значило, что я терял все. И что я в последний раз так стоял перед своими парнями, в последний раз видел их всех, в последний раз говорил с ними как сотник. В последний раз мог получить их уважение, и почувствовать всем сердцем — как же мне на самом деле дорого все, что есть в нашем районе, и эти мои идиоты в том числе.

Я стиснул зубы, борясь с внезапной слабостью. Это все от Ннара — из-за него я размяк, и таким сентиментальным стал.