НЕ предай дракона

Сердце моё стучало, как обезумевшее, но разум был холоден и спокоен. Я чётко исполняла указания Брайса, и через некоторое время оказалась на крутой, острой вершине. Остальные присоединились к нам, и Сейд негромко сообщил, что остров действительно кутают мощные иллюзии. Часть из них он пообещал разбить, с остальными приходилось мириться.

– Нас ещё не видят, но охрана острова не дремлет, – сказал он. – На северной стороне магов с десяток, на юге, кажется, боевые шебы. Там внизу парочка колдунов-стихийников…

– Их пятеро, – сказал Рейн. – Милая, ты готова сделать их сон крепким?

Эрика кивнула, и мы все надели специально припасённые маски. Усыпление было делом сложным, но опытная колдунья справилась, и вскоре к влаге в тумане добавилось дремотное волшебство. Брайс сразу сказал, что не хочет лишних жертв, но всем нам было понятно: многие прислужники Оуэна вскоре отправятся в тюрьму, ведь похищение и удерживание против силы строго на Побережье каралось.

– Зелья хватит максимум на час, – сказала женщина. – И магия может повлиять на нас с вами.

– Поэтому вперёд, – приказал Брайс.

Теперь-то я различала впереди очертания большого страшного дома. Башни его походили на наточенные пики, узкие окна казались вытянутыми глазницами какого-то прищурившегося чудища, и ни один из этих глаз не горел.

– Эта часть Побережья всегда пользовалась дурной славой, – тихо сказала Эрика, когда мы медленно и осторожно спускались вниз. – Там дальше – бухта Мёртвых кораблей, севернее – Проклятый остров. Неудивительно, что ни у кого не возникало желания обшаривать тут всё в поисках силы.

– Люди знают, что с магией не стоит шутить, – сказал Рейн. – Особенно с такой агрессивной. Будьте начеку!

Подобраться к замку оказалось непросто, и спустя время мы решили разделиться на пары. Колдуны, охраняющие остров, действительно уснули, но внутри наверняка были ещё люди.

– Полезем здесь, – сказал Брайс. – Уверен, дед уже ждёт.

– Но ведь это ловушка!

– Вряд ли он способен напрямую причинить мне или тебе вред. Оуэн привык действовать хитро, исподтишка. В открытом бою он слаб.

Я пыталась верить ему, но дрожь в теле усиливалась.

– Брайс, я чувствую маму!..

Мужчина кивнул, и мы, преодолев последний уступ, залезли внутрь через единственное приоткрытое окно.

– Сюда, – сказал мужчина и взял меня за руку.

Пусть планировка здания была странной, Брайс, видимо, ориентировался по энергиям. Я и сама чувствовала проложенные магией дорожки, отголоски чувств и мыслей, опутавшие замок.

Дом навевал тоску. Он был старым, опустошённым и неухоженным. Он даже дышать уже не мог, а не разваливался лишь потому, что его построили из прочнейшего чёрного гранита. Мы беспрепятственно прошли по коридору, миновали несколько комнат за распахнутыми дверьми, из которых тянуло затхлостью, и вошли в огромный, едва освещённый звёздными шарами зал. Я не сразу поняла, почему Брайс остановился, и только потом увидела, что в кресле у огня сидит человек.

– Вот ты и пришёл, – сказал он, тяжело поднимаясь нам навстречу: одна его нога была странно искривлена.

Те же бирюзовые глаза, что у Энны и Брайса, вот только волосы белые, как снег, и на широких плечах – груз усталости. Он был похож на дерево, выброшенное на берег во время шторма, но чувствовалось, что в молодости мужчина был красив и силён.

– Оуэн, – сказал Брайс негромко.

– Ожидал иного? – устало усмехнулся мужчина. – Битвы, например? Брось, мы оба знаем, что силы не равны. Будь я лет на сорок моложе – возможно, что-то бы и вышло.

Едва прощупав токи старика, я поняла, что он не врёт. В Оуэне и правда почти не осталось стройных энергий жизни.

– Ты умираешь, – подхватил мои мысли Брайс, и мной овладело вязкое чувство безысходности.

– Уже два года магия треплет моё тело, – откашлялся мужчина и перевёл взгляд на меня. – Это была моя последняя попытка.

– У тебя есть возможность сделать это сейчас, – отозвался Брайс, приблизившись. – Наверняка ты приготовил для меня несколько сюрпризов, достойных первой встречи.

– Я знал, что рано или поздно ты найдёшь меня, – сказал Оуэн. – И в прежние годы много чего планировал. Но потом понял, что с драконами бесполезно играть в смерть – они в любом случае будут на сто шагов впереди. Живучие вы твари.

Лицо Брайса не изменилось, впрочем, как не было и гнева или отчаяния в глазах Оуэна.

– Ты презрел свои клятвы, наплевав на просьбы дочери, – сказал Брайс.

– Я делал, как считал нужным. Скажи, ты бы позволил умереть своей избраннице?

– Только женщина, носящая дитя, имеет право решать, должен ли ребёнок жить.

– А отец, значит, ничего не решает? – ощерился Оуэн.

– Не забудь: Саер тоже пытался спасти её, но потом понял, что это бесполезно. Именно принятие чужого решения доказывает прочность чувств. Не твоё тупое и жестокое упрямство. Или ты думаешь, она, наблюдая за нашими жизнями из иных миров, радуется твоей ненависти?

– Она меня не видит, – отрезал Оуэн. – Когда смерть разлучает нас с близкими, страдаем только мы, живые.

– Неправда! – не выдержала я. – Энне тоже больно! Когда я видела её в ином измерении, она сказала…