Не придумал (СИ)

На кровати в обнимку лежали мертвецки пьяный Штопор и ухмыляющийся Миро, поглаживающий Гену вокруг сосков, – этот перфоманс сразу бросался в глаза. Предназначался он, конечно, для Алисы.

 

— О, явилась, — давясь от смеха, начал Миро, — а мы тут твоего Генку-то чуть не проткнули, ха-ха-ха.

— Нахуй пошёл, чуркобес дырявый! — сверкнула глазами Алиса. — Гена, блядь, подымайся!

— Алиса… — пытался обратить на себя внимание Дойч.

— Я в кал, — вяло пробормотал Штопор.

— В кал тебя сейчас оприходуют, шакал ебучий, вставай! Такси ждёт, — с этими словами Алиса начала стягивать Штопора с кровати.

— Ну, куда ты его тащишь, милая, он наш теперь! — картинно выгибаясь в пояснице, и хватая Гену за грудь, стал издеваться над Алисой Миро.

— От вас, пидоров, подальше, — Алиса кое-как взвалила возлюбленного на плечи.

— Алиса… Давай погово… — не оставлял дипломатических попыток Дойчлянд.

— Нахуй тебя, дегенерат! Я жалею, что знаю тебя. Ты мне противен! — Алиса преодолела дверной проём, волоча Штопора на себе.

 

Всё это время из коридора за клоунадой наблюдали уссывающиеся от смеха Могила и Ефрейтор. Алиса применила красноречие портовой шлюхи и в их адрес тоже.

Гневно проклиная всех, девушка вытолкнула Штопора в подъезд, так и оставив Дойчлянда без внимания, а других участников спектакля – в приступе гомерического хохота.

 

— Обосрался ты, да, Казанова ёбаный? — хихикая, издевался над Дойчляндом Миро.

— Неужели я такой хуёвый? Вот так вот прямо «я жалею, что знаю тебя»?.. — сокрушался Дойч.

— Расслабься, пиздострадалец! Зато я барабанщика нашёл!

— Что?.. — находясь в своих мыслях, Дойчлянд не увязал резкую смену темы с произошедшим.

— Штопор на барабане играет… На этой стучалке ебучей, как её?.. Короче, он теперь в «Алконавтах»!

Последняя неделя августа

Последние частички тепла уходящего лета строго сметались с улиц Петербурга человеконенавистническим ветром, а у жителей притона, наконец, появилась общая созидательная цель – аудиовизуальная группа. Илья, Миро и Штопор были на какое-то время заняты репетициями. Дойчлянд же их игнорировал: он пил.

Естественно, саморазрушение не перестало быть движущей силой любых начинаний. Илья, как и прежде, колол в себя всё, что только попадало в его поле зрения, Гена и Миро шли по стопам Дойча и к концу репетиции всегда были «в ноль». Традиционалисты в те дни дома бывали редко, затянутые в водоворот своих кукольных политических движений.