Не проси моей любви

Герман с самого начала понимал, что дело дрянь, но эти слова убедили его, что все гораздо хуже, чем ему представлялось. Метнуть нож он может в один момент времени только в одного ублюдка. Второму же ничто не помешает его подстрелить. Не убить, так ранить. В том, что оба вооружены, он не сомневался. Речь шла только о том, кто окажется проворнее.

И тут Мышка допустила ошибку, которая заставила Германа признать, что их враги не такие уж дебилы. Почувствовав себя свободной, она кинулась со всех ног к Герману и несколько секунд находилась «на линии огня», лишив его возможности предпринимать активные действия.

— В сторону! — крикнул ей Герман.

Две или три секунды, не более. Но бородатому этого оказалось достаточно для того, чтобы извлечь из внутреннего кармана куртки пистолет.

— Где Леонид Кольцов? — заорал он, целясь в спину бегущей Мышки. — Говори или я стреляю!

Мышка вильнула в сторону, к самому краю дамбы. И вслед за этим практически одновременно произошло несколько событий.

«Не стреляй!» — крикнул Шаталов своему предприимчивому напарнику. Тот не выстрелил, но остановил его не протест Бориса Шаталова, а нож Германа. Лезвие пронзило кисть правой руки, и бородатый, выронив пистолет, со стоном присел на корточки. Кровь его обагрила древние валуны.

Видя такое дело, Шаталов тоже выхватил пистолет. Снял с предохранителя. Навел на Германа.

— Где он?

Подбежавшую Мышку Герман уже поймал за руку и задвинул себе за спину.

— Кто капитан вашей команды бойскаутов? Ты, Борис? — Он смотрел прямо в черный тоннель ствола. — Тогда слушай. Леонид на Анзере. Если вам платят достаточно для того, чтобы ваш интерес к продолжению марафона не испарился от этого известия, можете продолжать. А мы уходим. Проследи, чтобы твой человек больше не включал идиота. Я знаю, ты не собираешься никого убивать, у тебя другие цели и задачи. К тому же ты понимаешь, что в случае моей смерти или смерти этой девочки жрать содержимое тюремной параши придется именно тебе. Твой босс пальцем не шевельнет, чтобы тебя прикрыть.

— А тебе не придется жрать содержимое параши в случае моей смерти? — спросил Шаталов, легким кивком указывая на левую руку Германа, пальцы которой сжимали следующий готовый к работе нож.

— Возможно, — не теряя спокойствия, ответил Герман. — Мне не нужны эти проблемы. Так же, как тебе. Потому я и говорю: расходимся. Никто никого не убивает. Мы отправляемся в Новую Сосновку. Вы, если есть желание, можете отправляться на Анзер. Говорят, там красиво.

— Хладнокровный сучонок, — прошипел бородатый, прижимая к груди раненую руку с торчащим из нее ножом. Кровь текла, но не сильно, нож служил затычкой. Зато боль была довольно мучительной, судя по всему. — И смазливый, как девка. Теперь ясно, почему босс на него запал.

— Придержи язык, — одернул его Шаталов.

— Я бы и сам такому вставил.

— Придержи язык, я сказал.

Не выходя из стойки, удобной для броска, сохраняя полную неподвижность, Герман наблюдал за ними обоими и ждал что будет дальше. Притаившаяся сзади Мышка тяжело дышала, время от времени тихонько шмыгая носом.

— Может, и вставлю. После босса. — Молчать бородатый, похоже, просто не мог. Он подвергся унижению со стороны какого-то молодого паршивца с непонятной сексуальной ориентацией и жаждал мести. — Когда босс наиграется.

Наверняка он слышал об умении объекта преследований обращаться с ножами, но не был готов испытать это на себе.

Ироничная улыбка Германа окончательно вывела его из себя.

— Расходимся, говоришь? Давай, давай, расходись… Все равно мы тебя возьмем, сучонок. И тебя, и твоего любовничка-торчка.

— Хрен свой ты возьмешь завтра поутру, — фыркнул Герман, — в левую руку. В правую получится еще не скоро. — Резко повернулся к Мышке. — Бежим! Быстро.

И они побежали.

Мышка, надо отдать ей должное, бежала по-настоящему быстро. Герман с трудом поспевал за ней. Вслед им неслись оскорбления, проклятия и приказы остановиться, не то хуже будет. Также раздавался топот ног, обутых в тяжелые ботинки.

Еще немного, еще…

На бегу Герман представлял, как будет заводить и разворачивать «ямаху», просчитывал заранее все свои действия. Подгоняемая ужасом Мышка постанывала от напряжения, на ее голубой футболке между лопаток расплылось мокрое пятно.

Обступивший дорогу лес все ближе…

Прогремел выстрел. Там, где только что находилась левая нога Мышки, ударившая в камень пуля взметнула вверх маленький фонтанчик песка.

Мышка закричала и споткнулась. Герман подхватил ее под руку.

— Вперед! Вперед! Держись!

Брань, угрозы, топот погони…

Черт, неужели не уйдем?

Еще один выстрел — снова мимо. Герман знал, что поразить на бегу движущуюся мишень крайне трудно, при отсутствии специальной подготовки — невозможно, и эта мысль придавала ему сил, но все равно напряжение этих минут было колоссальное.

Третий выстрел заставил его сердце подпрыгнуть в груди. Стреляли со стороны леса. И, судя по воплю ярости и боли, донесшемуся сзади, стреляли метко.

— Вперед! — зарычал Герман.