Не проси моей любви

Ей вспомнились слова отца, которые тот проронил однажды вскользь во время прогулки с дочерьми: «То, что ты думаешь или рассказываешь о себе, не имеет никакого значения. Ты — это твои поступки». Но с этим тоже не все однозначно. Герман убил человека? Убил. Леонид? Уже даже не одного, а двоих как минимум. Но назвать их убийцами язык не поворачивается. Воин не только нападает и не только защищается, в нормальном случае он делает то и другое. Должен уметь.

— Может, открыть бутылочку бренди? — робко спрашивает Лера.

Еще не вечер, но настроение уже бренди-вполне, поэтому все энергично кивают в знак согласия.

Лера уходит и вскоре возвращается с бутылкой «Ноя» и керамической плошкой, доверху наполненной сухофруктами.

— Рюмки на столе. — Это адресовано Аркадию. — Принеси, пожалуйста, у меня не хватает рук. Сейчас наломаю шоколадку.

Герман неотрывно смотрит на бутылку, улыбаясь, как Чеширский кот.

У них обоих это есть — и у Германа, и у Леонида. Может, потому они и вцепились друг в друга? Система распознавания свой/чужой сработала одинаково. Точнее, у них обоих этого нет — блока-запрета на причинение вреда себе подобным и даже на убийство. Ох, до чего же все сложно!

Кир уже доложил Аркадию, что в его отсутствие не произошло ничего из ряда вон выходящего. Круглосуточное боевое дежурство. Железная дисциплина. Строгая отчетность. Услышав все это, Герман закатил глаза, но Кир поднес к его лицу увесистый кулак и сообщил, что он уже включен в график дежурств и лучше бы ему не выпендриваться. Нора сидела, опустив голову, пряча улыбку. Кир не видел бросок ножа, переход от Колгуева мыса до Голгофо-Распятского скита, извлечение пули… Кир много чего не видел. Поэтому мог грозить Герману кулаком и думать, что тот должным образом впечатляется.

— И что же дальше? — спрашивает Лера, когда все четверо, сделав по глоточку бренди, принимаются, как по команде, жевать сушеные дольки ананаса, курагу, инжир и изюм.

— Поживем — увидим, — глубокомысленно изрекает Аркадий.

— Мы вернулись к тому, с чего начали. Тебе не кажется? Ленька сидит на Анзере, не зная когда и в каком обличье нагрянет враг, мы сидим здесь и тоже ни черта не знаем.

— Не думаю, что после вчерашнего экшена враг вообще нагрянет на Анзер, — отвечает вместо Аркадия Герман. — Во-первых: он получил убедительное доказательство того, что мы не беззащитны.

— Об этом ему, конечно, доложат, — вставляет Аркадий, — если еще не доложили. Я видел, как драпали те двое, которым не досталось ни пули, ни ножа, и мне это зрелище очень понравилось. Очень.

— Во-вторых: он не может быть уверен в том, что Ленька до сих пор на Анзере. Ведь мы явились туда, чтобы увезти его на Большой Соловецкий. Кому, кроме насельников и трудников скита, известно, что он остался там? Да, обитателям фермы. И еще Александру. И капитану Игорю. Но до них еще нужно добраться и задать именно этот вопрос.

— Двое подонков, которые остались в живых, могли вернуться на Капорскую губу, спрятаться на побережье и проследить, каким составом вы отплыли.

— Чисто теоретически, да. Могли. Но если они этого не сделали, то самым логичным будет предположение, что Ленька вернулся на ферму.

— Значит, вокруг фермы опять будут слоняться какие-то бандиты, — качает головой Лера. — Я и говорю, вернулись к тому, с чего начали.

— Сколько, по-твоему, бандитов у Андрюхи Кольцова? — фыркает Герман. — Ты его кем считаешь? Крестным отцом мафии?

— Ну, судя по тому, что мне известно о нем…

— Не так уж он крут на самом деле. На крутого там тянул только Генка Болотов, но Генка давным давно стал кормом для червей.

Лера задумчиво смотрит в свою рюмку, сжимая ее обеими руками, чтобы согреть последний глоток бренди. Такого развития событий она не ожидала. Два мертвеца, которых поглотила анзерская топь. Лежат сейчас под слоем ила, черной стоячей воды, тины, ряски и что там еще бывает на болотах. Брр… Этими мыслями она уже поделилась с сестрой, едва та приняла горячий душ и переоделась в чистую одежду. Все, в чем Нора и ее спутники бегали по Анзеру, сердобольные монахи высушили за ночь, выдав им во временное пользование что-то среднее между больничной пижамой и тюремной робой, но наутро нестиранная, хотя и просушенная, одежда выглядела так, будто ее пожевал и выплюнул очень большой верблюд. Чувства Леры можно было понять. Ее сестра и муж оказались соучастниками преступления. Основные улики они уничтожили, это да. Но вдруг что-то не учли, что-то не продумали, что-то упустили…

Звонок. Торопливо поставив рюмку, Нора вспотевшими пальцами вытаскивает из кармана смартфон.

— Да, Саша. Слушаю тебя. Ты как?

Все разговоры за столом сразу же прекращаются.

— Все в порядке, Нора, спасибо. — Голос его звучит ровно, фоном идет еле слышная музыка. — Звоню сообщить, что сегодня утром на Колгуевом мысу, поблизости от каменного лабиринта, был обнаружен труп мужчины, пораженного молнией. Вероятно, это случилось во время вчерашней грозы.

— Ого! Ничего себе… — Зная, что его телефон может прослушиваться, Нора старательно подбирает слова. — Этого человека опознали?