Не расстанусь с коммунизмом. Мемуары американского историка России

Ф. 401 (Отдел кустарной промышленности Министерства земледелия и государственных имуществ, Всероссийская промышленная и художественная выставка в Нижнем Новгороде, 1896), он. 1: д. 1 – требования к участникам;

д. 5 – протоколы заседаний экспертной комиссии;

д. 6 – письма, реклама, переписка и т. д.;

д. 8 – петиции от земств и ремесленников;

д. 13 – список лауреатов.

Я, вероятно, перестарался и собрал огромное количество материала, который до сих пор загромождает мои шкафы. В своих рассуждениях я соотносил смешанные и нередко противоречивые сообщения с выставок крестьянских ремесел с поздней Российской империей как таковой. Невзирая на то, что организаторы старательно пытались отрегулировать вопрос, кто может выставлять свои товары, «нарушений было предостаточно». Претенденты в строгом соответствии с правилами описывали себя и то, как они изготавливали свои товары.

Многие крестьяне увлекались тем, что профессиональный художник, вовлеченный в возрождение ремесел, назвал «пагубным влиянием <…> городской и фабричной цивилизации». Мягкие, эстетизированные версии российских древностей, воплощенные в изделиях и экспонатах, скрывали эти напряженные отношения между мастерами и их покровителями из высших слоев общества. Две всероссийские выставки крестьянских промыслов в 1902 и 1913 годах стали «в высокой степени срежиссированными мероприятиями, призванными символизировать уважение к государю, tableaux vivants просвещенных чиновников, меценатов, земских органов [созданных после освобождения крестьян], наставников и трудолюбивых крестьян, окруженных товарами, будто рассыпанными из рога изобилия». Тем не менее, несмотря на все усилия организаторов, не могли быть разрешены противоречия между искусством и трудом, элитарностью и ширпотребом, оригинальностью и привычностью, а также между русским национальным характером и другими народами империи [Siegelbaum 1995а].

Как видно из приведенной ссылки, результаты моего исследования были опубликованы в сборнике докладов на одном из проходящих раз в четыре года всемирных конгрессов по исследованиям Восточной Европы и России. Я побывал в польской столице, где проходил конгресс, в августе 1995 года. Мы с Сэми, которому исполнилось четырнадцать, провели неделю во французском регионе Луара, остановившись в каменном коттедже XVIII века, арендованном у американской пары. Их объявление Сэми увидел в «The New York Review of Books». Затем мы сели на поезд из Парижа в Краков, следуя тем же маршрутом, что и евреи, депортированные из Франции в Освенцим, которые ехали в вагонах для скота более полувека назад. Сэми незадолго перед тем посмотрел «Список Шиндлера». Фильм произвел на него большое впечатление, и он захотел посетить все показанные там места. Мы провели день в Закопане, прекрасном курортном городке в Татрах, так что я удовлетворил свое желание увидеть то место, где Биркут воссоединился со своей женой в главной сцене «Человека из мрамора». В четырнадцать лет Сэми в последний раз мог провести каникулы с отцом, что объясняет, почему я так тоскую по этой поездке.

Статье о кустарных промыслах тоже пришлось попутешествовать до своей публикации в сборнике материалов конгресса. Где-то в начале 1995 года я представил в «The American Historical Review» раздутую ее версию, насчитывающую пятьдесят девять страниц с иллюстрациями. Со временем я получил комментарии от трех читателей и сопроводительное письмо от редактора. «Исследование впечатляет; аргументация, однако, не полностью сформирована <…>. Автор пытается увязать свое исследование со слишком многими существующими интерпретациями, пытаясь сделать слишком много в одной статье». В общем, так оно и было. Редактор рекомендовал мне статью переделать, отметив, что у нового варианта будут неплохие шансы для принятия в печать. Я внес изменения и повторно отправил статью. Читателям понравилась вторая версия, но, как писал новый редактор журнала, «по-прежнему имеются серьезные опасения по поводу эффективности представления материала». Этого мне было достаточно. Не понимаю, как мне в голову пришло послать в журнал неупорядоченный, слишком длинный текст. Ясно только, что тема, которая меня когда-то заинтересовала, потеряла свою привлекательность, подвергшись серии критических нападок. Издание в сборнике оказалось запасным вариантом.